Гром над городом
Шрифт:
– Этим займусь я, – вмешалась Авита. – Я ей обещала платье и башмаки. Отпусти нас, командир, мы с ней все купим. Заодно ее и покормлю. Наверняка ведь она голодная!
– Я голодная! – охотно призналась Июми. – Здесь плохая охота. Вся дичь – чья-нибудь домашняя скотина, и хозяева сердятся...
– Вот-вот, поедим, – поспешила перебить ее умница Авита. – И пожить пока сможешь у меня.
– Ступайте, – разрешил Ларш. – Авита, ты ей объясни, что стражнику можно, а чего нельзя.
Девушки умчались.
Джанхашар
Ларш, оставленный в покое, призадумался: а не прогневаются ли на него Безликие и Безымянные за то, что он взял на службу чужую богиню?
Пожалуй, не прогневаются. Особенно если зайти в ближайший храм и пожертвовать пару серебряных монет.
Богом больше, богом меньше...
* * *
Крепкие пальцы мужчины бережно сдвинули на столе два обрывка бумаги, соединив их в одно.
Женщина подошла, встала рядом и, приобняв мужчину, склонившегося над столом, глянула на бегущие по бумаге строки, кое-где залитые кровью.
– Жаль, я не знаю наррабанского, – сказала она, чуть поигрывая красивым голосом. Сказала лишь для того, чтобы отвлечь мужчину от задумчивости.
– Я же всё тебе перевел, – ответил мужчина, не оборачиваясь к ней.
– Теперь ты доволен, алмаз мой? – коснулась она губами его виска.
Он распрямился, обернулся, обнял женщину за плечи:
– Нет. Не доволен. Я узнал все, что мне надо знать. Но этого мало.
– Значит, ты все-таки решился?
– Да. Поверь, если бы был другой путь, я бы не решился на...
Он замолчал, подбирая слово вместо того, что шипом встало у него в горле. Женщина ждала.
– ...на крайность, – закончил он наконец. – Ты боишься?
– Немного.
– Не бойся. Мне нужна сильная подруга.
– Я боюсь не того, что надо будет сделать. Я боюсь тебя! – Женщина порывисто прижалась к его широкой груди. – Да, я сделаю всё, что ты скажешь, алмаз мой, но я молю Безликих, чтоб ты отказался от этой ужасной затеи!
– Не моли, – горько усмехнулся он, гладя женщину по волосам и плечам. – Это мое самое заветное желание, моя неутоленная страсть, она выжигает меня изнутри. Всегда так было, с детства!
И он так стиснул женщину в объятиях, что она вскрикнула.
– Прости... прости! Я сделал тебе больно?
– Немного, – побледнев, ответила она.
– Не бойся меня. Не бойся, слышишь? Я люблю тебя.
– И еще я тебе нужна. – Женщина глазами показала на лежащую на столе бумагу. – Я не говорю о том, что сделаю завтра, ведь это так немного... ох, что я
– Да, – негромко ответил мужчина. – Там написано: «Не обойтись без надежного человека».
– Но я надежна, алмаз мой! Надежна, как крепостная стена! – Она мягко высвободилась из его объятий. – Но у моей надежности есть цена.
Мужчина глянул на нее неожиданно трезвым, холодным взором. Сел в кресло. Сказал с легкой насмешкой:
– Разговоры о цене, милая, оставим уличным шлюхам. У тебя есть какое-то желание? Скажи мне, а я посмотрю, смогу ли...
– Да! – перебила его женщина с неожиданной страстностью. – У меня тоже есть мечта! Она жжет душу так же, как твоя!
– Вот как? И что же это?
Она склонилась к нему, что-то зашептала на ухо.
На лице мужчины любопытство сменилось изумлением, но тут же – яростью.
– Ты сошла с ума! – рявкнул он, вскочив из кресла и оттолкнув ее. – Знаешь ведь, что это... это немыслимо!
От толчка женщина не устояла на ногах. Даже не пытаясь подняться с пола, она сказала нежно:
– Какой ты горячий, какой вспыльчивый...
– Дура!
– Но подумай: все можно сделать тайно! И никто не узнает, алмаз мой...
Эти слова разом заставили мужчину успокоиться. Он отвернулся к окну и некоторое время глядел в щель меж приоткрытыми ставнями.
Наконец, не оборачиваясь к женщине, ровно ответил:
– Тайно? Да, пожалуй... это можно...
* * *
Над высокими, в человеческий рост, зарослями бурьяна летел негромкий мальчишеский голос:
– Пилюля! Эй, Пилюля! Ты где? Сюда, Пилюля!
Но не шуршал бурьян, не бежала на зов беспризорника Головастика мелкая собачка, рыжая и лохматая.
Маленький дом с распахнутыми дверями был пуст. Дворик зарос дикой травой. До сих пор на дом не нашлось покупателя, а утварь растащили соседи, до последней миски. Даже полки из стен выдрали.
А когда-то это был самый лучший, самый уютный дом на свете. Им заправляла вольноотпущенница Ворчунья, старая, но добрая. На кухне хлопотала кухарка-наррабанка, хозяин звал ее Пышечкой. Какие яблочные оладьи она пекла! А по дому скакала, заливаясь лаем, общая любимица, ласковая малышка Пилюля.
Какая радость воцарялась в домике, когда после трудового дня возвращался усталый хозяин! Он ходил по всему Аршмиру от одного больного к другому или отбывал положенные всем городским лекарям часы в больнице для бедных. А дома, едва поев, шел в пристройку, в лабораторию. Хозяин мечтал создать Снадобье Всеисцеляющее.