Гром над городом
Шрифт:
* * *
Уже темнело, когда «лисы» вернулись с облавы.
Их усатого соратника-«краба» еще во дворе перехватил командир третьего десятка и с ходу облаял беднягу: где, мол, его демоны весь день носят? Ларш успокоил гневного десятника, объяснил, что увел его подчиненного – нужна была срочная помощь. Десятник успокоился, глянул на связанную добычу и вместе с Ларшем посетовал на то, что лесные разбойники обнаглели: лезут в город, хотя
А тут и Авита подоспела. Тоже глянула на добычу, еще не запертую в клетки, всплеснула руками – и давай браниться! Почему, мол, у пойманного разбойника расквашен нос? Как теперь ей, Авите, прикажете эту корягу рисовать – с распухшим носом, да? А потом нос заживет, рисунок будет непохож... Если уж парням так хочется кого-нибудь отлупить, так били бы Щеголя, его портрет давно лежит у Авиты в папке, а с новым «гостем» так зачем?
Ларш с ухмылочкой сообщил, что он тут ни при чем. Разбойника разукрасила ее драгоценная Июми, с нее и спрос.
Авита тут же уняла гнев и заботливо спросила Июми: не обижали ли ее, бедную, эти грубияны и мужланы.
Июми ответила, что день прошел отменно, она отлично повеселилась, а на обратном пути ее угостили пирожками. И сразу начала выспрашивать: о каких рисунках шла речь? Старшая сестра умеет рисовать? Значит, она – жрица? Ведь рисунок – это священная вещь, особенно если на стене пещеры...
Ларш пообещал, что завтра Июми сама увидит, как делаются рисунки для стражников. Именно завтра, потому что сейчас Алки отведет этих красавчиков в подвал, пусть их запрут в клетки. В холодке за ночь нос у лесной коряги, может, и придет в порядок... А потом все, кто тут есть, выслушают важную новость. Если Фагрим в подвале, пусть Алки и его позовет.
Алки увел разбойника и Щеголя и проворно вернулся с Фагримом:
– Даххи и Гижер обходят своих «птичек».
– Ладно, им отдельно расскажу, – кивнул Ларш. И подробно рассказал «лисам» про бернидийского лазутчика по кличке Шепот.
Те выслушали внимательно, а затем дружно сошлись на том, что какие-то демоны устроили им очередную занозу в заднице. Найти в портовом городе бернидийца – что в мешке с пшеницей отыскать ржаное зернышко.
– Сам знаю, – вздохнул Ларш, – а только искать как-то надо... Ладно, дело к вечеру, расходитесь по домам.
– Я только приберусь в подвале, – кивнул Фагрим.
– А я поймаю одного... из пятого десятка, – зло ухмыльнулся Алки. – Он мне серебрушку должен. А потом домой.
– Командир, – спросила Авита, – ты сейчас к себе, наверх?
– Да. Надо сделать запись про сегодняшнюю облаву.
– Мы обе поднимемся с тобой. Там лежат мои папки. Пока ты будешь делать запись, я покажу Июми портреты преступников.
– Правильно, и Сверчку заодно покажи. Думаю, ему будет интересно глянуть, какую ты собрала галерею бандитских
Сверчок, до этого скромно стоявший в сторонке, радостно закивал: да, ему было интересно!
Втроем поднялись на второй этаж (по дороге взяли у дежурного свечу и там же ее зажгли).
Ларш про себя тихо порадовался новой двери, снял с пояса ключи, отомкнул замок и пропустил женщин вперед, в кабинет, с привычным напутствием:
– Вазу не разбейте!
– А где она? – вежливо спросила Июми.
Ларш сначала не понял вопроса. А когда понял – ураганом ворвался в кабинет.
Угол, где до этого стояла ваза, был пуст.
«Лисы» растерянно огляделись.
В окно падал вечерний свет, к тому же Сверчок держал горящую свечу, так что всё в кабинете было видно вполне отчетливо.
– Неужели украли? – охнула Авита. – Да что за город такой?
– Опять – в окно? – тихонько спросил Сверчок.
Ларш шагнул к окну.
– Посвети-ка вот сюда... Видишь? Я после того случая решетку к железной петле привязал цепочкой. Видишь узел? Как бы они снаружи, с поленницы, его развязали? А главное, как бы снова завязали, когда наружу с вазой выбрались?
Сверчок старательно светил куда указано, а у Ларша в голове бушевал вихрь. Одно дело – клочок бумаги, другое – большая, тяжелая ваза, ее по поленнице не уволочешь... Ох, что же дяде-то сказать, дядя ему голову оторвет...
Так. Спокойно. Не могли через окно – значит, унесли через дверь. Подумаешь, замок! Что, в Аршмире никто не умеет работать с отмычками? А вот как вынесли-то? Со второго этажа, мимо дежурного, мимо стражников во дворе...
Не была бы Июми с ним на облаве – решил бы, что это она отвела глаза страже.
Ладно. Первое, что надо сделать, это поговорить с дежурным. И со слугой Вишуром поговорить: он подметал кабинет, видел ли вазу? Потом...
Но никакого «потом» не было.
В комнату ворвался запыхавшийся «краб» и заорал:
– Господин Джанхашар велит «лисам» всё бросать и бежать в театр. Беда случилась! Сына Клана убили! Лебедя, во!
Горестно охнула Авита.
Ларша оставили мысли о вазе. Какая, к демонам, ваза...
Как будто кто-то другой распорядился голосом Ларша:
– Сверчок, перехвати Алки и Фагрима, пока они домой не ушли. Потом разыщи Даххи и Гижера. они, должно быть, по домам разошлись. И бегом в театр! Авита, Июми – вы со мной!
Только на улице навалилось горе. Бестолковый «краб» не сообщил, кого из Лебедей убили. Кроме приятелей-кузенов, в Аршмире жила еще небольшая семья из ветви Правого Крыла. Но про них Ларш даже не вспомнил. Он почему-то без сомнений решил, что убили Шерката.
Ларш шел под начинающимся мелким дождиком и думал: «Да как же так?.. Эх, Шеркат, Шеркат... такой компанейский, такой славный парень...»