Гром над Тьмой Часть 4
Шрифт:
Люди, спешившие в мирной жизни возложить на плечи хвостатых, да рогатых обитателей преисподней вину за все свои бедствия, сейчас радостно улыбались им, как старым друзьям.
— Может, — тихо, едва слышно сквозь рокот боя, проговорила задумчиво Эйелен, — может, мы увидим, как в этом мире зародится новая дружба? А война подарит им не только горесть потерь, но и надежду новой жизни? То, что сейчас происходит, невозможно, однако реально.
Я не знал ответа на её вопрос, но жутко хотел бы, чтобы всё было так, как она и сказала.
Плети демониц на лету сбивали норовящих захватить чужие тела
Отчеканивая песнь ужасной участи, рогатые Кошмары месили бестий пылающими копытами. Адский жар, что они исторгали вместо дыхания, не жёг, но плавил всё, чему не посчастливилось оказаться поблизости.
Монахини, что так долго раздражали демониц своим заунывным пением, теперь работали с ними в унисон. Песни порядка и хаоса, слившись воедино, коснулись ушей защитников мира, пробуждая в них всё и сразу. Благородство сплеталось с яростью, благочестие танцевало вместе с грехом. Там, где ещё мгновение назад балом правило поражение, желание бежать и спасать собственные шкуры, теперь расцветала твердость и решимость стоять до конца, до последней капли крови. Безумие норовило сдружиться с благоразумием и породить из этого смешения истинный героизм.
Ангелы ловили слова молитв на лету, тотчас же скидывая их небесной карой на неугодных. Семенами молитвы вонзались, вспарывая её будто ножом, в твёрдую почву. Один за другим прорастали бутонами огромные, священные цветы — шипами жестоких роз они кололи воинство тьмы. Копьями пробивались ростки святых корней, пронзая пожирателей душ. Раскачиваясь от ветра, священные цветы клонили головы к страждущим, проливая на их головы благость, надежду, отвагу. Трусость, едва зародившаяся в глубине душ защитников, бежала прочь и без оглядки. Измученные, израненные, утратившие волю сражаться бойцы с передовой тянули к ним руки — и находили исцеление и поддержку.
Младшие демоны, в миру бежавшие прочь от паладинских клинков, норовили накинуться на рыцарское оружие. В миг они вселялись в него — из рукоятей проступали демонические клыки, раскрывались пучеглазые, желтые глаза, клинок обвивали кривые хвосты. Теперь не бойцы тащили мечи в бой — те сами, одержимые бесами, норовили бросить своих обладателей в самую гущу сражения. Да, вскоре, не выдержав убийственного для нечисти света веры, они распадались прямо в оружии, но успевали сделать свое дело, разменяв свою жизнь на десятки жизней пожирателей.
Неспешной величественной армадой в полных мглы небесах показались эльфийские летучие корабли. Иффириты с саффиновых гор важно надували щеки, заполняя зябким воздухом паруса. Плохо державшие прямой удар эльфы предпочитали держаться подальше от самого пекла. Сотни тысяч калёных стрел залпом вонзились в и без того отощавшее воинство тьмы, поддерживая своих собратьев внизу, что продолжали обстрел, прикрывая пеших воинов. Не ведая к порождениям мглы ни жалости, ни пощады, эльфийские маги неустанно, со всех бойниц спешили пролить с небес дождь из сапфировых пластин — бомбами они ложились на головы пожирателей душ. Жрецы, разодетые в белые
Победа?
Я сомневался. Дети тьмы, может, и ослабли после очередного натиска, сдали прежние позиции. Сражение норовило в любой момент перетечь в бойню, где многоликий свет добивает сжавшуюся в комок, уже почти беззащитную тьму. Это было прекрасно, если бы не одно «но»...
Червь сомнений начал разрастаться, когда возликовавшее объединённое воинство подалось вперёд. Разнородность сыграла злую шутку — там, где командиры трубили отступление на прежние позиции, приказывали не продолжать бой, умоляли лишь о том, чтобы не лезть впекло поперёд богов. Моя идея насчет единого командования улетела в трубу. Штаб не справлялся с возросшей нагрузкой и не успевал реагировать на быстрые изменения на поле боя. Магическая связь между войсками не работала и пришлось передавать их по старинке. Неслись приказы, распоряжения, взмыленные гонцы терялись в общем хаосе. Казалось, сейчас все наладится.
Тщетно.
Я почти слышал, как напевает оду нашей глупости Мать Тьма. «Неужели, — спрашивала она, — можно собрать весь живой, такой разный, вонючий сброд— и превратить его в нечто единое?». Она ухмылялась над нашими потугами доказать, что, конечно же, можно! О да, и вы получите прущих напролом рыцарей, с героизмом в груди, жаждой мести вместо благочестия, не с праведным клинком, но бесовым отродьем в руках. Разве может орочий воин, вошедший в раж, неся на полных силы, покатых плечах эльфийскую лучницу, просто остановиться, прислушаться к её остерегающим крикам? Разве может вампир, порождение тьмы, не заплакать, вкусив прежде неподвластной, сладкой, божественной благодати, которой был лишён много веков назад?
Ещё с самого начала, строя планы, они все были обречены...
Пожиратели душ стеной встали на пути тех, кто отдался на милость богам войны. Их мрачные сородичи закружились в танце, взмывая под самые небеса. Земля, прежде не ведавшая такого насилия, вздрогнула. Войска, ещё мгновение назад взбудораженные своей победой, познали жалость и правоту командиров, что приказывали отступать — но было поздно.
Ломая твёрдую, что камень, почву, живое воплощение мглы поднималось наружу. Сотканные из едкого цинизма, злобы и ненависти, возносились вверх могучие башни. Будто желая колоннами подпирать само небо, они стремились ввысь. Мрачная, всепоглощающая тень вмиг разогнала разошедшийся не на шутку свет — ещё мгновение назад праздновавший победу, теперь он норовил трусливо бежать.
Гул войны стих, заглушаемый всепоглощающей тишиной. В ней тонуло всё, как во мраке — Мать Тьма принимала в своё чрево предсмертные крики, оклики командиров, стоны боли и ужаса.
Бес ожидания, почти сгинувший после того, как запели боевые рожки, вновь взмыл над полем боя, жадно потирая руки. «Сейчас, — как будто говорил он, — сейчас!». Мгновения тянулись липким варевом, время стремилось остановить ход часов. Битва — резвая, ритмичная, неостановимая — вдруг обратилась в нечто вялое, ватное, почти бесформенное.