Гром небесный
Шрифт:
Здесь он спешился и снял меня с седла. Кто-то, вышедший навстречу, подхватил поводья лошади и повёл, а я, повинуясь жесту чёрного человека, дрожа, как насквозь промокший осиновый лист, пошла вперед, к дому, оказавшемуся совсем рядом, словно выросшему из земли и леса. Почти у входа отказали ноги, и я бы упала, если бы спутник не подхватил меня на руки. Так он и внёс меня в своё логово, в освещенный зал, поставил на каменный пол и… исчез. Зал был немалого размера, под сводами из массивных балок, в огромном камине пылал огонь, к нему я и направилась. На меня дохнуло блаженным теплом, протянула к огню руки и вздрогнула, услышав скрипучий голос: «Идёмте, мэм». Огляделась и увидела высокую тощую старуху в тёмном одеянии, словно возникшую из воздуха.
– Куда? – спросила я.
Она
– Раздевайтесь и грейтесь, – сказала старуха.
– Греться… как? – нелепо спросила я, вожделенно глядя на ванну, исходящую паром.
Она сурово взглянула на меня, видимо, удивляясь бестолковости невесть откуда явившейся девицы. Или я была очередной девицей, жертвой Чёрного всадника? Впрочем, сейчас я очень хотела согреться.
Старуха вышла, а я стянула мокрою одежду, сложив ее на очередной антикварный стул, опустила пальцы в воду – их тотчас жарко защипало, закололо. С дрожью и трепетом забралась в ванну и легла, все тело словно пронзило иголками, а затем, когда кожа и вода обрели гармонию, наступило блаженство.
Старуха вошла, постучав в дверь.
– Белье мужское, у нас нет женского, – сообщила она. – Мыло рядом, воду можете доливать, справа кран горячий, слева – холодный.
Не знаю, как долго я лежала в ванне. Вымыла голову душистым мылом, несколько раз добавляла горячей воды, поворачивая толстый латунный кран. Жаль было покидать блаженное тепло, но нужно и честь знать. Я растерлась полотенцем, облачилась в мужскую ночную рубаху, утонув в ней. Одежды и туфель на том месте, куда я их положила, уже не было, но имелись домашние туфли немалого размера. Я вышла в коридор, стараясь их не потерять. Голова слегка кружилась, а тело казалось легким – я могла бы взлететь, если бы не тяжелая рубашка. Старуха встретила меня в коридоре и снова повела за собой, на этот раз в комнату, где оказалась огромная застеленная кровать под балдахином, а в огне камина за фигурной решёткой весело потрескивали дрова.
– Доброй ночи, – сурово объявила старуха и повернулась, чтобы уйти.
– Спасибо вам, – сказала я. – Как к вам обращаться?
– Скажите спасибо хозяину, а знать меня не нужно, – отрезала она тем же ровным тоном и вышла, старательно прикрыв дверь. Само неодобрение. Но с какой стати ей одобрять незнакомую девицу из ночи?
На столике возле кровати стоял поднос с горячим чайником, чашкой и тарелочкой с печеньем. Напилась чаю и упала на мягко спружинившую кровать, раскинув руки. Я в раю или это снится? Впрочем, жуткая мысль, что сюда может с минуты на минуту явиться чёрный хозяин этого дома, быстро вернула на грешную землю, сжала сердце в комок, ударила страхом по лицу. Где-то вдали громыхнул гром. Я вскочила с кровати и подошла к двери – запереть её было нечем. Выглянула наружу. В коридоре темно и тихо. Пометавшись по комнате, придвинула к двери довольно тяжелый столик в надежде на хоть какое-то препятствие возможному вторжению. Легла, забралась под одеяло, долго лежала, свернувшись в клубок, и не заметила, как уснула.
Дверь открылась бесшумно, на пороге возникла высокая чёрная фигура.
«Там же должен быть столик…», – мелькнула мысль. Сжавшись в комок, я пыталась разглядеть, что произошло с моей ненадёжной баррикадой, но так ничего и не увидела. Чёрная фигура без лица приближалась к кровати, молча, медленно, словно плыла в полутьме. Я закричала, не слыша своего голоса, и… проснулась. Открыла глаза и увидела над собой складки балдахина. Села на кровати. Сердце бешено стучало. Отдышавшись, встала и огляделась. Через неплотно задёрнутую портьеру солнечный луч чертил на полу светлую полосу. В остывшем камине чернели угли, баррикада из столика стояла нетронутой у двери. Я подошла к окну и оттянула портьеру, солнце ударило в лицо белой вспышкой, на мгновенье ослепив. Словно и не бывало страшной ночной грозы. Рассвет уже властвовал над холмами и лесом.
Комната, в которой я спала, оказалась не слишком большой и не слишком нарядной. Потолок, обшитый деревянными панелями, потускневшие обои, напомнившие о гостиной Хорсли-хауса. Балдахин, пестрый от череды складок и выцветших полос. Но белье – идеальной чистоты, а на стенах – электрические светильники.
Я жива, пора собираться и бежать в Хорсли-хаус. Оттащила столик на место и выглянула в коридор. В доме стояла тишина. Вероятно, миссис Не-скажу-имя спит, умаявшись от забот? А Чёрный человек? Он в доме или сразу удалился в грозовую ночь пугать одиноких путников и путниц? Выпустят ли меня из его логова?
Старуха снова возникла неожиданно, как будто ожидала за углом. На руке, прижатой к груди, моя одежда, кажется, даже отглаженная.
– Проснулись, мэм? Завтрак на кухне.
Она вручила одежду и ушла, оставив меня гадать, как же попасть в пресловутую кухню. Одевшись и посчитав потери, – шляпка, сорванная ветром и фонарь Гленны, – я спустилась в холл, к входным дверям, распахнутым навстречу утру. Постояла, размышляя над возникшей дилеммой. Уйти, не поблагодарив за гостеприимство невежливо, но злоупотреблять этим вынужденным гостеприимством тоже не слишком хорошо, да и фигура Чёрного человека весьма смущала меня, если не сказать больше – я боялась его возможного появления. Кто он такой? Хозяин этого дома? Сумасшедший, разыгрывающий призрака? Прокаженный? Если я сейчас тихо уйду, старуха-домохозяйка, скорее всего, облегчённо вздохнёт. Записка! Напишу записку с благодарностью. Осталось лишь найти на чём и чем написать. Я огляделась. Зал был просторным и почти пустым. Каменные плиты на полу, потемневшие от времени резные деревянные панели на стенах. Огромный камин, несколько старинных громоздких кресел… На каминной полке подсвечник без свечей. Камин… мне не пришло в голову ничего лучшего, как заглянуть в него и, порывшись, найти уголёк. Не будет преступлением, если я нацарапаю послание на торце каминной полки – что я и сделала, не слишком искусно, но с надеждой, что оно будет прочитано. В конце концов, вряд ли я когда-нибудь попаду в этот дом и не так уж важно, что обо мне здесь подумают.
Я вышла из дома, вытерла о мокрую траву испачканные углём руки и, пройдя через пустую лужайку, вышла через каменную арку ворот. От ворот в неведомую даль уходила широкая тропа. Оглянулась, окинув взглядом дом – скорее, замок, с круглой башней, с верхушки которой точно видно море; со стеной с бойницами, неожиданным образом переходящей в стену жилого дома с большими окнами. Что ж, ещё одно место, где ты выжила, а теперь уходишь, почти как та девица из романа Бронте.
Ноги немного вязли во влажном песке тропы, но шла я быстро, пытаясь сообразить, в какой стороне находится Хорсли-хаус. Тропа вела к вчерашнему холму, и я надеялась, что с его вершины будут видны окрестности. Утро, пропитанное солнцем и свежестью ночной грозы, сияло промытой зеленью травы и листвы, чистотой бурых камней, белыми пятнами овечьего стада, пасущегося на склоне холма, весёлым птичьим разногласьем. Я была уже у подножия холма, когда услышала позади шум, похожий на стрёкот мотора. Неужели Рочестер ринулся в погоню? Рокот был уже совсем близко, меня догонял… мотоцикл – в Петрограде на похожем разъезжал кузен, – но у этого было не два, а три колеса – на третьем держалось сооружение, предназначенное для багажа или груза. Я сошла с тропы и остановилась, уступая дорогу, но машина, чуть проехав вперед, затормозила. Водитель, укутанный в шлем и огромные очки, обернулся ко мне.
– Куда направляетесь, мэм? Могу подвезти.
– Нет, спасибо, – сказала я.
– Вы любите ходить пешком? Дорога еще мокрая, вам придётся нелегко.
Вчера меня везли на лошади, сегодня предлагают мотоцикл…
Водитель слез с сиденья. Он был высок ростом, в чёрной кожаной куртке и кожаных штанах.
– Позвольте представиться, Арлен Эшли. Если вы чего-то опасаетесь, то совершенно напрасно. Я живу здесь неподалёку и каждый день совершаю прогулки на мотоцикле. Домчу, куда пожелаете. Эта коляска предназначена для пассажира. Будет немного потряхивать, но в целом вполне удобно.