Громкий шепот
Шрифт:
– Можно узнать, почему здесь туалетная бумага с незабудками? – Нейт возвращается из уборной и морщится. – Нет, это, конечно, мило и все такое, просто эти цветы… Неважно. Кто вообще выбрал этот ресторан?
– Спасибо, что сообщил всем о своей экскурсии в туалет. Мы правда нуждались в этом, – ворчит Леви. – Макс предложил это место.
Нейт переводит взгляд на Макса, который почему-то напрягается, сидя рядом со мной. Его бедро случайно задевает мою ногу, и от неожиданности я чуть не подпрыгиваю на месте. Какого черта он усадил свой
– Что за сельское настроение? Не мог выбрать что-нибудь менее… ромашковое? – Нейт взмахивает вилкой с ромашками и чуть не попадает в глаз Леви.
Лиам тоже начинает нести какой-то бред про то, что у него аллергия на ромашки и вообще он больше любит розы.
– А мне нравится, – вырывается из меня.
Макс нагревает взглядом мою щеку.
– Ну хоть кто-то оценил.
– Не принимай на свой счет, – фыркаю я. – Еда, если честно, так себе.
Заткнись, Валери.
Еда на самом деле вкусная, просто меня уже тошнит даже от воздуха. Все вкусы, запахи и цвета давно потеряли свою прелесть. Когда ты не живешь, а существуешь, все кажется мертвым.
– Именно поэтому ты чуть не вылизала тарелку после штруделя, – хмыкает Макс, складывая мощные руки на груди и откидываясь на спинку стула. Его плечо задевает мое ровно в том месте, где у меня ссадина и синяк.
Я чуть ли не стону от разряда боли.
– Это единственное, что мне понравилось, – еле произношу я сквозь прерывающееся дыхание. – Я люблю сладкое.
Аннабель замечает, что со мной что-то не так, и хмурит брови.
– Ты плохо себя чувствуешь? – спрашивает она.
Взгляд Макса вновь устремляется ко мне и цепляется за мою ладонь, которой я неосознанно поглаживаю плечо.
Аннабель продолжает изучать меня взглядом. По моей спине скатывается холодная капелька пота. Подруга уже не раз замечала мои синяки и устраивала допрос с пристрастием. Один раз мы даже не на шутку поссорились. Мне нельзя показывать боль, поэтому, нацепив яркую улыбку, отвечаю:
– Все хорошо, просто замерзла. Зачем они включают кондиционер, когда на улице такой дубак?
Какая ты врунья, Валери.
– Да? Разве он работает? Мне вообще не холодно. Хочешь, я дам тебе свой пиджак? – Лиам начинает раздеваться, оставаясь в футболке.
Мои друзья отдали бы мне последнюю еду, если бы я в ней нуждалась.
Лиам начинает накидывать пиджак мне на плечи, моя искренняя улыбка служит благодарностью за его заботу.
Макс подносит стакан воды ко рту. В следующую секунду эта вода оказывается на рукаве пиджака.
Я поворачиваюсь к нему так резко, что у меня хрустит шея.
– Тебе показать, где рот, раз ты не в силах найти его на своем лице, чтобы не проливать все мимо? – гневно шиплю я, как ядовитая змея, какой и являюсь.
– Упс, – неискренне произносит засранец. – Кажется, этот пиджак теперь не подходит. – Он сбрасывает его с моих плеч, поднимает, а затем
Макс расстегивает свой темно-синий пиджак, который выглядит так, словно его шили все лучшие портнихи мира. Клянусь, даже у принца Гарри такого нет. А это о чем-то да говорит.
Все продолжают спорить о количестве ромашек в этом заведении и, кажется, не замечают, что этот человек только что чуть не нокаутировал моего друга пиджаком.
Как только вещь с ароматом… чего-то такого древесного и теплого касается моих плеч, я теряю дар речи. А когда Макс приближается, чтобы расправить лацканы, и вовсе перестаю дышать.
– Чисто для ясности: я отлично осведомлен, где находится рот, – говорит он перед тем, как отстраниться.
Смех вибрирует где-то между моим животом и ребрами. Ни за что на свете не покажу этому мужчине, что его придурковатость меня развеселила.
Когда мы просим счет, я тянусь к сумочке и понимаю, что оставила наличку дома. Мне нельзя расплачиваться картой, иначе Алекс устроит допрос с пристрастием… и пытками.
Боже, ну чем я думала, когда соглашалась на эту авантюру? Авантюру… ведь встреча с друзьями очень подходит под это слово. Но в моем мире – да.
Я сжимаю в руке банковскую карту, она впивается в ладонь, но мне даже не больно. Хотя должно быть. Позже мне определенно станет больно.
– Я оплачу. Ведь по моей вине мы обедали в деревенском поле. – Макс обращается ко всем присутствующим, а затем мягко касается моей руки под столом. Это так мимолетно, словно по костяшкам пальцев провели пером. Несмотря на свою мягкость, прикосновение ощущается очень ярко и громко. Оно кричит: «Все в порядке. Ты в безопасности. Успокойся».
Я выдыхаю.
Мы выходим на улицу, холодный ветер бьет в лицо. Когда уже станет тепло? Хотя бы на чуть-чуть.
Несмотря на то, что у меня стучат зубы, я возвращаю Максу пиджак. Идти в нем домой равносильно самоубийству. Я надеюсь, что приятный аромат чужого мужчины выветрится из моей кожи и одежды. У Алекса нюх, как у овчарки.
– Помнишь про пятницу? Ты нужна мне, – спрашивает Аннабель.
Да, ведь это, скорее всего, мой последний день в Лондоне.
Однако я не могла отказать ей, она сказала, что у них с Леви какая-то встреча утром в пятницу, а потом они хотят сообщить что-то важное. Я должна быть там. Должна увидеть их с Лиамом в последний раз.
– Да, конечно, я буду. – Я крепко обнимаю ее и Лиама на прощание.
– О, а ты помнишь, что через две недели мы хотели с тобой сходить в кинотеатр под открытым небом? Там планируют показывать «Сплетницу», – поигрывает бровями Лиам, зная, что я продам душу за Блэр и Чака.
Ком застревает у меня в горле. Я чувствую, что вот-вот разрыдаюсь. И искренне этого хочу. Но вместо этого моя фальшивая улыбка становится еще ярче.
– Я постараюсь, но, кажется, у меня в эти даты планы.
– Какие? – спрашивают хором Аннабель и Лиам.