Громкий шепот

Милас Мари

Я молча киваю. До сих пор не понимаю, как реагировать на человека, который думает, что может спасти мир от затопления. Но можно ли спасти того, кто уже давно утонул?

Глава 8

Валери

Спустя неделю я все еще нахожусь в больнице, хотя собиралась сбежать отсюда на следующий же день после пробуждения. И неважно, что побег бы был на слишком короткую дистанцию: руки и ноги до сих пор меня не слушаются. Кажется, за эти семнадцать дней и семь часов, как подметил Макс, – он что, вел

счет? – мое тело слегка атрофировалось. Сейчас я чувствую себя намного лучше, а рана на животе практически зажила. От нее остался лишь отвратительный рубец на коже и… Я бы сказала, на душе, но нет – в сознании. Потому что при воспоминаниях об Алексе внутри уже давно перестало трепетать. Все бабочки сдохли, как от дихлофоса, когда он показал свое истинное лицо.

Дверь внезапно распахивается – грациозным шагом, как и полагается леди, в палату входит моя мама под руку с отцом.

Впервые за все время, что я в больнице. Впервые с того момента, как я вышла замуж за Алекса.

– О, дорогая, твой цвет лица такой нездоровый. Я же говорила тебе лучше ухаживать за собой, годы быстро забирают красоту, – первое, что произносит любимая мама после того, как ее дочь чуть не умерла.

– И тебе привет, мам.

Папа подходит и целует меня в щеку, мама следует его примеру.

Они выглядят хорошо, я бы сказала, даже слишком. Оба бодрые и свежие, цвет кожи переливается здоровым загаром, который совершенно их не старит. Мама одета в розовый сарафан до щиколоток и туфли-лодочки в тон, на шее, как всегда, какой-то дизайнерский платок, скрывающий ее несовершенство. Папин внешний вид намного проще: однотонное поло и джинсы. Возрастные морщины подчеркивают черты лица, а седина в волосах придает определенный шарм. Годы сделали его красоту еще заметнее.

– Вы загорели? Были в отпуске?

Отец работает политическим журналистом, поэтому постоянные командировки стали смыслом его жизни достаточно давно, но для мамы это повод выехать в другую страну, а после – затащить папу на какой-нибудь курорт.

– Валери, мы были в таком чудесном круизе, ты даже не представляешь! Вам с мужем обязательно нужно туда съездить. Мы с папой отлично провели время вдали от всей городской суеты. Ох, а какой там…

– Как ты себя чувствуешь, милая? – прерывает ее папа, опомнившись. Иногда он может прорваться сквозь пелену флюидов моей матери. – Мы так и не поняли, что произошло. Твоя подруга звонила, но у нас не было нормальной связи. По обрывкам ее слов мы поняли, что ты приболела. Вчера она снова с нами связалась и передала данные для посещения.

Приболела. Меня буквально не существовало семнадцать дней. И семь часов. А вы, черт возьми, даже не заметили этого.

Как обычно происходит, я не успеваю вставить и слова, как разговор, в котором никто не хочет меня слышать, продолжается:

– Мне кажется, твои волосы слишком сухие. Помнишь, я говорила о чудесной маске от Kevin Murphy?

– Мама, – гневно произношу я, – я в больнице, и мне плевать, насколько сухие мои волосы или какой у меня цвет лица. Но мне не

плевать на тот факт, что вас не было рядом. Я…

– Детка, но у тебя же есть муж! – восклицает мама. – И понизь свой тон, мы не заслужили такой грубости.

Папа целует маму в щеку, успокаивая ее истеричную вспышку.

– Нам жаль, Валери. – Он присаживается на край кровати… и берет мои ладони в свои, согревая теплом. Они вроде должны дарить защиту, но последний раз я чувствовала ее слишком давно. – Просто было неудачное время. Чем мы можем тебе помочь?

Я открываю рот, чтобы наконец-то сказать, что моя жизнь рушится и у меня нет даже дома. Признаться в том, что долгое время мне было стыдно за брак, который стал проигрышным билетом. Что моя любовь не оказалась на всю жизнь, как у них. Но…

– А где твой муж? – Боже, она даже не помнит его имени, раз второй раз называет Алекса просто «мужем». – Он, видимо, много работает. Эта палата, – мама с восхищением оглядывается, – стоит немалых денег. Нас даже полностью досмотрели перед посещением. Такой заботливый.

И правда. Муж, о котором вы думаете, чуть заботливо не прикончил меня.

– Он… О-он… – Мои зубы стучат от волнения. – Мой муж…

– Здесь.

Наши головы синхронно поворачиваются на голос, который я начинаю узнавать, даже не смотря в лицо этого мужчины. Макс заходит в палату и протягивает руку моему отцу.

– Мистер Эллис, – произносит он мою девичью фамилию. Конечно же, черт возьми, этот человек знает все на свете.

Они обмениваются рукопожатиями. Папа кивает Максу, пристально вглядываясь в его лицо.

– Миссис Эллис… – Затем Макс оставляет поцелуй на руке мамы.

Боже, нет. Теперь он будет разыгрывать здесь рыцаря благородных кровей.

– Дорогая, как ты себя чувствуешь? – Очередь доходит до меня, и он наклоняется, проводя кончиком носа по родимому пятну на моей шее. Тело каменеет от этого неожиданного жеста. – Врач сказал, что сегодня тебя можно забирать домой.

Домой? Мне хочется рассмеяться, потому что у меня его больше нет. И был ли он вообще?

Родители с интересом наблюдают за всей этой сценой, пока я судорожно пытаюсь придумать план действий.

– Ага, – хрипло произношу я и киваю.

– На фотографиях со свадьбы он выглядел немного иначе, – хмурясь, произносит папа.

– Да нет же, милый, – с широкой улыбкой и блеском в глазах вздыхает мама. – Посмотри, те же темные блестящие волосы. Не то что у тебя, Валери. Те же идеальные черты лица и… О, эти глаза. Признаюсь, джентльмен, в жизни вы намного лучше. Я даже начинаю жалеть, что мы не смогли встретиться с вами раньше.

Макс приподнимает брови, смотря мне в глаза. Его выражение лица так и говорит: «Ты серьезно настолько глупа, раз родители никогда не видели твоего мужа?»

Да, глупа. И мне стыдно, что я неслась галопом к алтарю. Стыдно, что моим родителям на меня плевать, ведь их собственная личная жизнь всегда на первом месте. Стыдно, что я… Что я – это я. Глупая, наивная Валери, обладающая высочайшим уровнем тупости.

– Да, наверное, ты права, – соглашается с ней папа, как он всегда и делает. – Валери, у тебя точно все в порядке?