Громовая жемчужина
Шрифт:
Кагеру покачал головой.
— Ты зря недооцениваешь Анука. Это не смертный, которого можно использовать и выбросить. Если правда откроется, он создаст тебе немало неприятностей. Не лучше ли прикончить его, пока не поздно? Я охотно помогу…
— От него уже давно больше беспокойства, чем пользы, — согласился Сахемоти. — Но не забывай, что все-таки он мой брат.
Кагеру покачал головой и подумал, что никогда не поймет Сахемоти. Будь у него такой же опасный брат, он бы избавился от него еще в детстве.
— А тебя мы спрячем, — продолжал Сахемоти. — Жемчужина
— Так мы отправляемся в империю?
— Вот именно. Ты выедешь немедленно. Я чуть позднее и с юга — мне еще надо как-то отделаться от Анука. В Сонаке мы с тобой встретимся, а дальше наши пути разойдутся. Я останусь в столице изучать обстановку. А ты поедешь в горы Чирисан, на Каменную Иголку.
Кагеру невольно вздрогнул. Сахемоти смотрел на него, ухмыляясь. Он знал, о чем — точнее, о ком, — думает мокквисин.
— Наш малыш Мотылек засиделся в монастыре, — сказал бог-дракон. — Каждый лишний день в этих пропитанный святостью стенах идет ему и нам во вред. Пора его оттуда выкурить.
— Каким образом?
— Об этом подумай сам. Вымани его, припугни… Можешь привлечь Тошнотника. Пусть волк погоняет его по горам, — направление я тебе потом покажу по карте, — а в итоге Ким должен попасть в Долину Цветов. Самое подходящее место, чтобы восстановить колдовские и воинские навыки и избавиться от излишнего мягкосердечия, да и завести связи в высшем обществе мальчику не помешает…
— Не понимаю, о чем ты.
— Не важно. Ты получил задание. Выполнишь — будет награда. А ты знаешь, что я свое слово держу.
Кагеру снова опустил глаза — на этот раз, чтобы скрыть подступившую злость. Он уже достаточно хорошо знал Сахемоти, чтобы понимать — за его вежливой просьбой, как и за руганью Анука, скрывается одно и то же — приказ, не подлежащий обсуждению. Дубинкой и добрым словом можно добиться большего, чем просто дубинкой, гласит пословица. Только, в отличие от брата, Сахемоти не размахивает дубинкой почем зря, а прячет ее в рукаве…
— Могу ли я сам назвать награду?
— Разумеется. Что ты хочешь получить?
Кагеру усмехнулся.
— Ты, конечно, полагаешь, что я попрошу голову Мотылька. Не беспокойся, не попрошу, даже если бы хотелось — потому что ты никогда мне его не отдашь. Я ведь знаю его родословную и догадываюсь, зачем он тебе нужен. Ким Енгон, сын Инаги Ивовый Цвет, наложницы императора. Кто же его отец — гвардеец Сеннай или сам Великий Неименуемый? Тебя устраивают оба варианта, а лучше всего — неопределенность. Ты устроишь в империи смуту и приведешь его на трон — верно, хранитель династии? А как только Ким вступит на путь власти, ты сам убьешь любого, кто на него покусится.
Сахемоти не ответил, глядя на мокквисина с непонятным выражением.
— Вот именно — «как только вступит», — кивнул он. — Каковы же будут твои пожелания?
— Отдай мне Мисук.
— Э… Заколдованную кошку?
— Ее давно расколдовали. Это горная фея, невеста Кима.
Сахемоти почесал
— Интересные сведения… Я их как-то упустил.
— Так отдашь?
— Почему бы нет? Забирай. Если, конечно, сможешь взять и удержать.
Два призрака ударили по рукам.
— У меня есть для тебя еще один небольшой подарок, — заговорщицки сообщил Сахемоти. — Силы Громовой Жемчужины неисчерпаемы; как и для океана, для нее нет больших и малых дел — все одинаково важны. Ты поторопился погасить костер, он понадобится тебе еще раз. Когда мы закончим разговор, разожги его и вызови своего волка. А теперь пойдем, я помогу тебе вернуться обратно в тело…
— Тошнотник!
Из рдеющих углей навстречу ладони колдуна привычно высунулась черная голова демона-волка. Горячий нос коснулся кожи, фыркнул и отпрянул, словно не узнав запаха хозяина. На миг Кагеру показалось, что волк собирается удрать.
— Тошнотник, иди сюда! — приказал он, хватая зверя за шкирку.
Рука наткнулась на жесткую, влажную шерсть. А потом костер словно взорвался изнутри. Во все стороны полетели угли, над поляной раздался звериный рев ярости, страха и боли. Перепуганный Тошнотник попытался нырнуть в костер, но не смог — пламя его больше не принимало. Оно выталкивало его из себя, не питая, как раньше, а убивая. Оно больше не считало его своим, оно его не узнавало — и неудивительно.
Что творилось с волком? Он давно уже перестал быть тем молодым черногривым ямайну, которого Кагеру когда-то встретил в северных горах. Но теперь сила Тайхео преобразила его еще раз. Среди углей, на взрытой когтями земле, стояло чудовище. Вдвое крупнее обычного волка, с клыками длиной в палец, с горящими глазами. От чудовища пахло морем; соленая вода стекала с него на траву.
«Вот так сюрприз, — в легкой панике подумал Кагеру, пятясь от костра. — И что мне с ним теперь делать? Он же не узнает меня!»
В следующий миг на него обрушился мрак. Верх и низ поменялись местами; мокквисин обнаружил, что лежит на земле, а над его лицом нависает распахнутая пасть монстра.
«Ну спасибо, Сахемоти», — успел подумать чародей.
Мокрый язык коснулся его лица. Потом еще раз. Слюна зверя пахла сырой рыбой. Тошнотник, ласково повизгивая, вылизывал хозяина.
Кагеру перевел дух и обнял его за шею.
— Хватит дурачиться, — сказал он, поднимаясь на ноги. — Пора собираться. Как в старые добрые времена, мы отправляемся в странствие. Мы идем мстить.
Эпилог
В воздухе пахло нагретой пылью и сухой соломой. Лежать было горячо и колко. Горячо сверху, колко снизу. Ким разлепил глаза и пошевелился. По телу разливалась ноющая боль. Ким приподнялся, упираясь в землю, и с трудом сел. Во рту было сухо, страшно хотелось пить, а платье почему-то было насквозь мокрое. Голова шла кругом, во лбу пульсировала боль. Ким попытался к нему прикоснуться и едва не заорал — показалось, влез руками в открытую рану. Кисти превратились в сплошной синяк — распухли и почернели.