Грон. Трилогия

Злотников Роман Валерьевич

— Сомкнуться, — и дал коню шенкеля.

Бойцы сбили строй колено к колену и выставили пики. Конные сотни впереди пришли в движение и, ломая строй, начали клином вытягиваться навстречу горстке бойцов. Грон зло подумал: «Эти еще непуганые» — и отрывисто пролаял:

— Приготовить шипы, бросать по команде.

Они подпустили горгосцев шагов на пятнадцать, потом, повинуясь команде Грона: «Вправо, вдруг!» — резко повернули коней и помчались вдоль двух смыкающихся волн, ощетинившихся железом. Грон помедлил мгновение, дожидаясь, пока побольше воинов, по инерции проскочив чуть дальше, повернет коней и пристроится им в хвост, а потом крикнул:

— Бросай!

Шипы горстями полетели во все стороны, и горгосцы начали кувырком падать на землю, ломая шеи, натыкаясь на собственные копья и попадая под копыта обезумевших от боли лошадей. Грон тут же воспользовался моментом и дал команду:

— Влево, вдруг. Атака!

Бойцы молниеносно развернули коней и, перекинув в руки пики, вломились в изрядно поредевший

строй ошеломленных солдат. Они прошли сквозь горгосцев, как нож сквозь масло, оставив пики в пробитых насквозь всадниках с лошадьми и прорубив дорогу через разрозненных и огорошенных воинов, практически не пытавшихся их остановить. А потом, развернувшись фронтом пошире, бросили за спину еще несколько горстей шипов. Они скрылись в лесу, где Грон развернулся почти под прямым углом к прежнему направлению и двинулся на северо-запад, еще на протяжении часа приказывая бойцам разбрасывать Шипы на каждой поляне и перекрестке лесных троп, пока окончательно не убедился, что они оторвались.

Во время следующей стычки они потеряли бойца, потом спустя четверть, еще двоих, но продолжали упорно прорываться к побережью. И так продолжалась еще пол-луны. До тех пор, пока он не потерял бойца, который ехал в женском платье. К исходу луны Грон убедился, что его окончательно отрезали от побережья. Он сделал несколько попыток проскользнуть, но судя по количеству разъездов, горгосцы задействовали для его поимки не менее пятидесяти тысяч всадников, а потому он с сожалением отказался от идеи выйти к побережью и решил попробовать уйти из Горгоса через горные перевалы. Это был тяжелый путь. Впереди его ждали холод, бураны, бесплодные, скудные земли, дикие кочевники и… мучительные ночи. Поскольку он не знал, насколько выгорел его план и удалось ли Толле и Югору покинуть Горгос. И понимал, что не узнает об этом еще очень долго.

Ворота в стене храма распахнулись, когда колесница была еще шагов за триста от них, и возница, вместо того чтобы затормозить, еще больше подхлестнул коней. Эвер, висевший на боковом поручне, с трудом преодолевая позывы к рвоте, сильнее вцепился в него скрюченными пальцами. Такая сумасшедшая езда всегда вызывала у него отвращение. Но причина, заставившая его отправиться в дорогу, была слишком серьезна, чтобы он мог позволить себе ехать не спеша. Колесница влетела во двор, и возница резко натянул вожжи, лихо остановив упряжку взмыленных коней на точно выверенном расстоянии от ступеней храма. Эвера бросило вперед, и он почувствовал, как рвотные массы, которые ему удавалось удерживать в себе всю дорогу, рванули вверх по пищеводу и ударили в носоглотку. Он не выдержал и выдал фонтан из носа и рта прямо на священные ступени главного храма Магр. Стоящий на ступенях в окружении высших жрецов Верховный жрец Вграр едва успел отскочить, но несколько капель все же попали ему на плащ. Эвер утер рот и, сплюнув блевотину, оставшуюся во рту, спрыгнул с колесницы. Вграр, заранее приготовивший кучу оправданий, потерянно стоял в стороне и испуганно смотрел на его мучения, не в силах ни вежливо отвести взгляд, ни предложить помощь или хотя бы питье. Эвер полоснул его раздраженным взглядом, но тут же постарался подавить в себе эту ненужную эмоцию и, принужденно улыбаясь, произнес:

— Ну что ж, уважаемый Вграр, давайте сразу посмотрим, как упали кости.

Вграр наконец-то вышел из охватившего его оцепенения и попытался неловко предложить руку, но Эвер сделал вид, что не заметил столь запоздалого и неуклюжего проявления уважения, и двинулся вверх по лестнице.

Вскоре они добрались до дверей апартаментов. Эвер слегка запыхался, но не стал останавливаться, чтобы перевести дух, а жестом приказал сразу же открыть двери. Створки распахнулись, и в нос ударил густой трупный запах. Он был настолько сильным, что все немедленно потянулись за платками, предусмотрительно обильно смоченными лавандовым маслом, в тщетной попытке уменьшить неприятные ощущения. Эвер тоже несколько мгновений привыкал к нему, а когда глаза перестали слезиться, сделал сопровождающим знак оставаться на месте и шагнул вперед. Сразу за первыми дверями валялись два трупа посвященных, которые охраняли Хранителя Власти в ту злополучную ночь. Осмотрев их, он согласно кивнул головой. Жрецы, осматривавшие трупы до него, не ошиблись. Смерть действительно наступила от глубоких ран на лице в районе глазниц, но вот оружие, которым посвященным нанесли эти раны, жрецам было незнакомо. Скорее всего, это были не ножи, как они посчитали, а небольшие звездочки с остро отточенными краями, которыми так любили швыряться воины Измененного. Он еще раз внимательно осмотрел трупы, касаясь их руками, отворачивая одежду, а потом подошел ко второй двери и отворил ее. За спиной раздалось несколько сдавленных возгласов. Видимо, некоторые впервые видели это зрелище. Эвер снова почувствовал тошноту и некоторое время стоял, преодолевая позывы к рвоте, особенно мучительные от того, что желудок был уже опустошен. Наконец он решился и сделал шаг вперед.

Тело Хранителя Власти находилось в той же позе, в которой его увидел Вграр, а голова с широко открытыми остекленевшими глазами и разинутым ртом со вздувшимся языком слегка наклонилась в сторону, будто Хранитель Власти сожалел о том, как закончил свой земной путь. Эвер осторожно

опустился на колени и начал внимательно осматривать тело. Паховая область, ноги и низ живота были сильно изуродованы, а на остатках шеи виднелись синие отпечатки пальцев, уже почти незаметные на начавшей разлагаться коже. Он перевел взгляд на руки и вздрогнул. У правой руки была отсечена кисть, причем точно таким же образом, каким, по слухам, Хранитель Власти приказал отрубить ручку сыну Измененного. Эвер старательно осмотрел изуродованную руку, потом пол вокруг и наконец распрямился. Теперь он был уверен, что то, что здесь произошло, сделали не просто посланные Измененным люди. Он был здесь сам. На плечах трупа, на бедре, где лежала культя, и на полу рядом с телом почти не было крови. Это означало, что операции отсечения производили уже с трупом. Измененный никогда не пытал из мести или для удовольствия. Просто это был один из его способов быстрого получения информации. А отрубленные голова и рука были знаком для тех, кто придет после. Он снова склонился над телом. Голова была практически цела, и только в левом ухе зиял след от удара узким длинным стилетом. Все это значило, что, прежде чем умереть, Хранитель Власти многое рассказал Измененному. Эвер двинулся вдоль комнаты, бросая по сторонам быстрые, но внимательные взгляды. Остановившись у трупа женщины, он осмотрел его и снова кивнул, да, это работа Измененного. Эта женщина умерла легко. Можно было поручиться, что трупы жрецов и охранников также носят следы быстрой и легкой смерти. Измененный был верен себе. Эвер не сомневался в том, что если бы Хранитель Власти сразу начал отвечать на вопросы Измененного, то умер бы тоже быстро и легко. Эвер еще некоторое время мелкими шажками передвигался по комнате, внимательно осматривая каждую пядь стен, пола и потолка, потом вышел из комнаты, бросив собравшимся у дверей:

— Приберите тут все. — И, резко кивнув в сторону Вграра, приказал ему: — Иди за мной.

Они молча спустились по лестнице, прошли через двор и поднялись в роскошные апартаменты жреца. Когда резная двустворчатая дверь закрылась за ними, Эвер остановился и, резко развернувшись, в упор посмотрел на Верховного жреца. Тот невольно отшатнулся.

— Господин…

Эвер принялся мерить комнату шагами.

— Как такое могло произойти?

Вграр подавленно молчал. Эвер еще несколько раз прошелся по комнате и снова остановился перед Вграром:

— Почему мне сообщили только через три дня? Вы что, забыли о правиле, по которому в случае гибели Хранителя любой посвященный должен немедленно известить другого Хранителя, находящегося поблизости?

Эвер требовательно смотрел на Верховного жреца, но и тот и другой знал, почему Верховный жрец, вместо того чтобы послать за Хранителем Порядка, кинулся к Месту власти и попытался сначала представить Совету Хранителей свою версию. Он боялся. Он боялся Хранителя Порядка, потому что переметнулся от него к Хранителю Власти. Хотя до того изо всех сил пытался убедить Эвера в своей преданности. Он боялся Грона, потому что со всеми потрохами влез в интригу Хранителя Власти и считал, что чудом избежал гибели в ту ночь. Он боялся того, что из-за столь чудовищного происшествия ему будет отказано в доверии и он кончит жизнь ритуальным самоубийством у подножия изуродованной статуи богини Магр. Но главное, он боялся того, что Эвер немедленно обвинит его в небрежении долгом, закует в кандалы и отправит на Остров. Это было бы самым ужасным из всего, что могло с ним приключиться. Даже смерть от рук Измененного казалась ему лучшим выходом. Несмотря на все, что он видел в апартаментах Хранителя Власти. Молчание затягивалось. Вдоволь насладившись взмокшим лицом и ужасом в глазах этого дюжего мужика, Эвер покачал головой и продолжил:

— Вы понимаете, что Измененный уже успел уйти далеко и, возможно, его уже нет в Горгосе?

Вграр облегченно выпустил воздух сквозь судорожно стиснутые зубы. То, что обвинения не прозвучали, означало, что самого страшного пока не произошло. Он уже не думал о том, как возвыситься в Ордене, сохранить бы за собой это место или хотя бы жизнь. Однако Эвер стоял и требовательно смотрел на него, поэтому Вграр пробормотал:

— Мы послали гонца к императору с просьбой перекрыть все ближайшие порты.

— Вы — тупица, — категорично бросил Эвер. — Если бы Измененный был так предсказуем, то мы не возились бы с ним так долго.

Вграр снова съежился, но на этот раз в его глазах уже не было того ужаса, который заполнял все его существо еще минуту назад. Он успел немного изучить Хранителя Порядка и знал, что если брат Эвер сразу не обвинил его в небрежении долгом, то уже не будет этого делать. А любое другое обвинение, по его мнению, можно было перетерпеть. Горгос уже несколько столетий был главной опорной базой Ордена в Ооконе, так что вся жизнь горгосского жречества была неразрывно связана со служением Ордену, а Магр была для непосвященных или тех, кто только вступил на жреческую стезю. И потому Вграр знал, что если он не лишится власти в сети Ордена на территории Горгоса, что было возможно только в случае обвинения в небрежении Долгом, то его положение Верховного жреца останется непоколебимым. Худшее, что его могло ожидать, — это контролер Ордена с правом вето. Хотя, конечно, мечты о должности Хранителя в ближайшее время можно забыть… В этот момент в дверь постучали. Вграр, взглядом испросив дозволения у Хранителя Порядка, приказал: