Грон. Трилогия
Шрифт:
— Молите Творца, чтобы Измененного схватили. Вас может спасти ТОЛЬКО ЭТО.
Вграра вынесло из комнаты. Эвер покачал головой. В общем-то он едва ли не был уверен, что Вграра уже ничего не могло спасти. Он почти не сомневался в том, что захватить Измененного не удастся, и его собственные действия при всей кажущейся эффективности были скорее предназначены для того, чтобы послужить оправданием в случае возможных обвинений. Ну и, кроме того, всегда остается надежда на чудо. Хотя Эвер не был до конца уверен — на пользу ему пойдет это чудо, если оно случится, или во вред.
Спустя луну пришло сообщение о том, что в очередной схватке шальная стрела сбила с седла всадника, которого все принимали за женщину. Это оказался мужчина с длинными волосами, а то что считали
После этого от Верховного жреца стали шарахаться как от прокаженного. Но последней каплей стало сообщение о том, что около сорока кораблей Корпуса совершили набег на побережье, пройдя весь берег между портами Сдран и Дганк огнем и мечом. На легата, который лично докладывал Хранителю, каждый день преодолевая для этого расстояние от столицы до главного храма, и лично принес это сообщение, жалко было смотреть. За несколько дней до этого Измененный уничтожил один за другим два конных разъезда, расстреляв часть воинов из засады и порубив остальных, а затем исчез. Эти два разъезда были уничтожены как раз на пути к Сдрану. И хотя на том направлении сейчас же были выставлены дополнительные патрули и разъезды, в том хаосе, который оставили после себя бойцы Измененного, невозможно было понять, насколько далеко он сумел прорваться. И только об одном можно было говорить с достаточной степенью уверенности. Раз корабли Корпуса на следующий день снялись и ушли, то Измененный, скорее всего, был с ними. Эвер задумчиво посмотрел на съежившегося легата и перевел взгляд на Верховного жреца. Когда он заговорил, в его тоне не было ничего угрожающего, скорее даже в его голосе можно было уловить легкую грусть:
— Он ушел.
Вграр вздрогнул и, даже не испросив разрешения, на подгибающихся ногах побрел к двери, уставив отрешенный взгляд в пространство. Эвер усмехнулся, но на вопрос одного из посвященных, следует ли прекратить поиски, отрицательно мотнул головой.
— Нет, пусть пока ищут. Я хочу, чтобы была полная уверенность.
Сказать по правде, он был почти уверен в том, что Измененный не покинул Горгос. Но эта уверенность была чисто интуитивной, и к тому же он совершенно не собирался посвящать в нее Вграра.
На рассвете в дверь кельи Эвера робко постучали. Эвер сел на постели, натянул тунику и плащ и, скинув ноги на пол, надел сандалии. Потом поднялся, сладко потянулся и подошел к двери. За дверью с искаженным от страха лицом стоял Старший распорядитель церемонии.
— Господин… — начал он, но Эвер небрежно прервал его движением руки:
— Где?
Тот мгновение ошеломленно смотрел на него, потом до него дошел смысл вопроса, и он торопливо ответил:
— На воротах, он…
Но Эвер снова прервал его и сожалеючи покачал головой:
— Не мог сделать это в главном храме. — Он сладко зевнул, чуть призадумался, отрицательно покачал головой каким-то своим мыслям и бросил: — Уберите. — И добавил: — Не хватало еще, чтобы после всех этих событий кто-то увидел, что на воротах главного храма Магр висит труп ее Верховного жреца. — Он снова зевнул и равнодушно закончил: — И не будите меня. Сегодня я хочу как следует отоспаться. — С этими словами он захлопнул дверь.
А в полдень ворота храма распахнулись, и во двор въехали три колесницы, на первой из которых стоял высокий мужчина с лисьим лицом и прищуренным левым глазом. Это был Хранитель Закона.
Толла стояла на палубе «Росомахи» и, прижав к себе Югора, не отрываясь смотрела на приближающийся маяк Сомроя. Югор вытянул вперед левую руку и восторженно закричал:
— Мама, смотри, сколько кораблей! — Он уже научился прятать свою культю.
Толла покрепче прижала его к себе и отвернула голову, чтобы мальчик не увидел ее слез.
— Мама, ну почему ты не смотришь? — Мальчик обхватил ее за шею и прижался
Слава богам, они действительно вернулись. Правда, Лигеи с ними сейчас не было. Но Толла уже знала, что дочь в полной безопасности. Вероятность того, что в чумазой девочке, передвигающейся с труппой бродячих акробатов, узнают дочь базиллисы Элитии, была ничтожной, вот и получилось, что группа, сопровождавшая юную принцессу, первой пришла к побережью. И была в тот же день подобрана эскадрой, сразу ушедшей в Герлен. А Толла с Югором вышли к месту, откуда их забрал корабль адмирала Тамора, на две четверти позже. О некоторых моментах, когда они проскакивали заставы дорожной стражи буквально чудом, Толла до сих пор вспоминала с содроганием. Но вот эта страшная эпопея подошла к концу — скоро базиллиса вступит на берег своей страны. Она глубоко вздохнула, вскинула подбородок и улыбнулась. Корабли приближались. За спиной раздался голос адмирала Тамора:
— Эскадре: ордер «Двойной клин», весла на воду. Приготовиться к парадному ходу.
Югор живо обернулся и восторженно уставился на суету моряков в начищенных шлемах, затем вывернулся из рук Толлы и бросился на рулевую площадку, на ходу крикнув:
— Я сейчас, мам, я сейчас.
Толла проводила его взглядом и снова повернулась к приближающимся кораблям. Их было невероятно много, и все они были забиты людьми, а что творилось на берегу… Казалось, у Сомроя собралось все побережье миль на сто в оба конца, а может, и больше.
— Не желаете переодеться, госпожа? Вода согрета.
Толла оглянулась. За спиной стоял Тамор и сочувственно глядел на нее.
— Спасибо, адмирал. — Она пошла в сторону каюты, но Тамор догнал ее и, мягко взяв за локоть, сказал:
— Не надо так беспокоиться. Я выслал к побережью сорок кораблей. Они сметут все на всем протяжении береговой линии от Сдрана до Дганка и вытащат командора.
Толла слабо улыбнулась:
— Если он еще жив.
Тамор удивленно посмотрел на нее:
— Кто? Грон?!!
Толла снова улыбнулась, на этот раз живее. От столь бурного выражения удивления столь опытного бойца ей стало немного легче, и она еще раз благодарно улыбнулась:
— Спасибо, адмирал, — и скрылась в каюте.
Корабли шли парадным ходом сквозь плотные ряды торговцев, прогулочных яхт, элитийских боевых дирем, на которых прибыли систрархи прибрежных городов, и тучи всякой иной частной мелочи. И на носу передней диремы с истыканными стрелами бортами и потемневшей от морских ветров мачтой, гордо выпрямившись, стояла базиллиса, одетая в золотое платье, подвязанные лентой волосы развевались на ветру. Возле матери стоял юный принц с рукой на перевязи, укрытой плащом. Весть о том, что юная принцесса тоже в безопасности, уже была получена по гелиографу и подтверждена моряками купеческих судов, возвратившихся из северных портов. А теперь люди дождались и свою базиллису. Над морем стоял нескончаемый восторженный рев, в воздух летели цветы, головные уборы. Мечи воинов, выстроившихся густыми рядами вдоль бортов боевых кораблей, звонко били о щиты. Корабли Корпуса, четко держа строй, прошли между двумя молами, перекрывавшими вход в гавань, и подошли к причалу. Воины городского ополчения, выстроенные вдоль причала, не смогли сдержать напора народа, и плотная толпа, восторженно вопя, прорвала оцепление и хлынула к трапу. Толла растерянно посмотрела на Тамора. Капитан нахмурился и, повернувшись в сторону палубы, где были выстроены бойцы второй смены в полном вооружении, скомандовал, надсаживая горло, иначе бы его не услышали в таком крике:
— Щиты вперед, арбалеты к бою. Два шага вперед марш.
Клич!
Бойцы сделали два шага вперед, нарочито грохнув подошвами сапог о палубу, и взревели:
— БАР-РА!
Толла, уже хлынувшая на трап, отшатнулась. Успевшие рвануть вверх по трапу испуганно посыпались в воду. Из толпы послышались удивленные и гневные выкрики. Тамор шагнул к борту и поднял руку. Рев толпы слегка поутих. Тамор громко произнес:
— Кто дотронется до базиллисы или ее сына, того истыкают стрелами, как ежа.