Гросс
Шрифт:
— Значит, это все-таки он, — кивнул Март, уверившись, что речь идет о кумире его молодости.
— Ты тоже слышал?
— А почему он один был? — сменил тему Колычев.
— Не был он один, — помрачнел адмирал. — Я как в должность вступил, сразу же одиночные рейды запретил.
— Не понял…
— Муранов говорит, что не слышал сигнала бедствия от «Буреи». Вроде потеряли друг друга в темноте. Еще и облачность низкая.
— Так вторым бортом была «Аргунь»?
— Лидером, — скрипнул от ярости зубами Зимин. — Потеряли
— Понятно, — кивнул Март. — Если я могу чем-то помочь…
— Отставить! — тут же прервал его командующий. — У тебя своя задача, у нас своя!
— Все же у меня в команде трое одаренных…
— Как говорит в таких случаях Бенчик, — не расчесывай мне нервы!
[1] Юйчжин — один из районов Чунцина, где располагалась гоминьдановская администрация.
[2] Второй Флот ВВФ РИ — Зона его ответственности Запад и Юго-Запад (от Москвы до Измаила, Одессы и Севастополя).
Первый флот — Северо-Запад.
Третий — Дальний Восток и Желтороссия.
Четвертый — Закавказье и Средняя Азия.
Глава 31
Теперь, после встреч цесаревича с Чан Кайши и самого Марта с крестным, можно было более не задерживаться, все-таки в Китае шла война, и на ней могло приключиться всякое. Однако оставалось еще два важных дела. Первое — прием в русском посольстве от лица Николая Александровича Романова. Второе — требовалось лично встретиться с торговым агентом «АК» в Китае и по совместительству капитаном рейдерского корвета «Нерюнгри» Леонидом Пантелеевым и получить от него полный отчет.
Однако ушлый капитан не сидел на месте и перед самым прибытием «Ночной Птицы» в Чунцин куда-то умотал. В принципе, отчеты он слал регулярно, с обязанностями своими справлялся более чем удовлетворительно, но, тем не менее, Колычеву очень хотелось встретиться лично. Все-таки расклады со времени их последней встречи сильно поменялись. И он теперь не юный выскочка, пытающийся продать свое изобретение, а один из представителей имперской элиты. Сенатор, гросс, глава ОЗК и прочая, и прочая…
Так что, узнав спозаранку о возвращении «Нерюнгри» на аэродром, Март, недолго думая, отправил к Пантелееву посыльного с требованием о встрече. Тот, впрочем, уклоняться не стал и, прихватив с собой механика, они, как были после долгого перелета, не переодеваясь, направились к уже знакомому кораблю.
— Здорово, служивый! — блеснув золотой фиксой во рту, поприветствовал он сидящего у трапа с автоматом Богомаза.
— И вам не хворать, — без особой приязни посмотрел на прибывших квартирмейстер.
— Нам бы капитана вашего повидать.
— По какой надобности?
— Илья, ты разве не признал меня? — выступил вперед Калашников. — Помнишь, на сговоре гуляли…
— Много вас тут таких шляется! — пожал плечами часовой. — Тебя я знаю, а твоего приятеля не видал.
— Так я ж
— А по мне хоть Япончик!
— Мишка! — вихрем выскочила из люка Таня и повисла на шее у брата.
— Привет, сестренка! — радостно прогудел великан, обнимая ее.
— Ты как здесь?
— Да вот прилетели, хотел увидеться, а ваш цербер не пускает!
— Приказ такой, кого попало не пускать, — пожал плечами Богомаз.
— Кто там? — выглянул на шум Вахрамеев.
— Здравствуй, Игнат Васильевич. Мы тут к вашему командиру пришли, а нас не пускают.
— Почему? — вопросительно посмотрел на часового боцман.
— Так сказано было, что придет капитан Пантелеев, а тут какой-то Ленька!
— Ну ты, земеля, даешь! — изумился капитан «Нерюнгри». — Мы ж только с рейда!
Вид у него, впрочем, был и впрямь не слишком презентабельным. Форма мятая и кое-где со следами огня. Довершали образ грязные волосы, неровная щетина на щеках, криво остриженные ногти на руках с въевшейся в кожу пороховой гарью. Даже немного перепачканный мазутом Калашников и тот выглядел опрятнее. В противоположность им члены экипажа «Ночной Птицы» щеголяли в новенькой, с иголочки наглаженной форме, вычищенных до зеркального блеска ботинках, а уж про стрижку и бритье и говорить нечего. Это для бывших абордажников с «Паллады» было нормой.
— Здравия желаю, Мартемьян Андреевич, — поприветствовал работодателя Пантелеев, когда его, наконец, пустили, после чего добавил с плохо скрытым раздражением. — Вы уж извините, за внешний вид-с, война тут у нас!
— Проходи, Леонид Иванович, — любезно встретил его Колычев. — Рад видеть тебя в добром здравии.
— За это спасибо. Пока Бог грехи терпит.
— Твой корвет тоже в спасательной операции был задействован?
— Было дело, — потемнев лицом, скупо отозвался капитан.
— Судя по твоей реакции — безуспешно?
— Вроде того…, — помрачнев еще больше, неопределенно ответил Пантелеев, явно не желая вдаваться в подробности.
— Понятно. Чаю будешь или, быть может, кофе?
— Давайте сначала о деле, — отказался капитан и начал выкладывать на маленький откидной столик содержимое большого штурманского портфеля, перехваченного для надежности двумя широкими ремнями.
— Как угодно, — пожал плечами Март, с интересом поглядывая на плотные пачки документов, туго перетянутые бечевкой.
— Это значит, у нас новые контракты, — принялся показывать Леонид. Это копии платежных документов, это…
— А как вообще идет торговля? — остановил его Колычев.
— Да как вам сказать, — характерным жестом провел по густой шевелюре капитан «Нерюнгри». — У китайцев каждый командир дивизии, не говоря уж о корпусе, считает себя шишкой на ровном месте. Нельзя, конечно, сказать, чтобы им приказы Гоминьдана не указ, за такое сразу башку открутят, но, если есть возможность пофырдыбачить, ни за что не упустят!