Гроссмейстер сыска
Шрифт:
– Я его не знаю, – упавшим голосом сказал Сукачев. – Он мне не представился.
– Любопытно! Вас просят поучаствовать в убийстве – вы соглашаетесь и даже не интересуетесь, кто вас просит?
– Но меня не просили участвовать в убийстве! – жалобно протянул Сукачев. – Мне только сказали, что я должен отвезти одну женщину на день рождения Гайворонского и там ее оставить. Я и понятия не имел, что она задумала! И с ключами… Мне позвонили утром, сказали, что Скок погиб и нужно забрать его ключи… Попросили съездить.
– А тормоза?
– А тормоза… Я не знаю… Меня просто попросили
– Но вы же знали, что этим же утром Скок попал в аварию?
– Да, он мне потом сказал. Но я понятия не имел, что у него что-то с тормозами. Он и сам не знал точно.
– И у вас не было никаких подозрений на этот счет?!
– Честное слово, не было! – с излишней горячностью заявил Сукачев. – Я даже нисколько и не связывал все это… Меня попросили…
– И чьи же просьбы вы так послушно выполняете, Алексей Владимирович? – прищурился Гуров. – Даже не задумываясь, о чем вас просят и почему в итоге происходят все время какие-то трагедии. Неужели вы готовы прийти на помощь любому незнакомому человеку? Я в это не могу поверить, уж не взыщите! Для этого нужно быть полным дураком, а вы не производите такого впечатления. Или вы хотите один отдуваться за всех?
– Но я говорю правду. Не было речи ни о каком убийстве. Просто однажды ко мне подошел Сиволапов, – начал Сукачев. – Это человек из секретариата фракции «Расцвет России», где заправляет Кандинский. И он мне сказал, что со мной хочет поговорить другой человек. Он его имени не называл, но предупредил, что человек этот пользуется очень большим доверием у руководства и с ним нужно быть предельно откровенным и постараться выполнить все его пожелания. Ну я и выполнил. А что мне прикажете делать? Но только я ведь не знаю, как найти этого человека. Больше мы с ним не контактировали.
– А кому вы только что звонили, Алексей Владимирович? – спросил Гуров.
Сукачев осекся и с ненавистью посмотрел на оперативника. Он явно умалчивал самое главное, надеясь, что все еще утрясется. Сейчас он кое о чем рассказал, надеясь отделаться малой кровью и выиграть время.
– Я звонил? – фальшиво сказал он. – Я никому не звонил.
– Знаете, Алексей Владимирович, – проникновенно произнес Гуров. – Врете вы много, а я не люблю, когда мне врут. Вы бы лучше подумали о том, что будет, если с вами решат поступить так же, как с вашим коллегой Скоком. У вас один выбор – говорить правду, и тогда я сумею вам помочь.
– Что помочь? – не понял Сукачев.
– Выжить, например, – пожал плечами Гуров. – Остаться на свободе вам вряд ли удастся. Но, думаю, срок будет минимальный, учитывая ваше искреннее раскаяние.
– Да в чем мне раскаиваться? – плачущим голосом выкрикнул Сукачев. – Я все вам рассказал. Ничего такого я не делал. За что меня сажать?
– За соучастие в убийстве! – жестко сказал Гуров и поднялся. – В общем, подумайте, Алексей Владимирович! Сроку я вам даю до утра. Если надумаете рассказать всю правду, то позвоните мне вот по этому телефону… Если звонка утром не будет, я начинаю действовать, и тогда пощады не ждите! Не стану желать
Гуров, не оборачиваясь, направился к выходу, самостоятельно открыл дверь и покинул квартиру Сукачева. Он испытывал смешанные чувства от своего визита. С одной стороны, картина преступления начинала вырисовываться и даже определились некоторые его соучастники. Но, с другой стороны, все это еще было очень зыбко и приблизительно. Не было никаких прямых улик, а свидетели могли в любую минуту отказаться от своих показаний, данных в минуту душевной слабости… И уж совсем сомнительно, что удастся добраться до главных заказчиков убийства. Похоже, распоряжение о нем отдавалось даже не через третьи, а через десятые руки. Какой-то Сиволапов, какой-то неназванный человек, круглощекий Сукачев – сама невинность, – ни о чем не догадывающийся, ни в чем не сомневающийся…
Гуров вышел из подъезда на промозглый воздух. Его «Пежо», тускло отсвечивая стеклами, дожидался хозяина на том же месте, где он его оставил. Гуров поднял голову – на третьем этаже в квартире Сукачева пылали все окна.
Гуров отпер дверцу машины, сел за руль, хотел повернуть ключ в замке зажигания. И в этот момент с заднего сиденья раздался негромкий самоуверенный голос:
– Не торопитесь пока, Лев Иванович! Не знаю, как у вас с нервишками. Еще врежетесь во что-нибудь на ходу! А нам надо спокойно поговорить…
Гуров резко обернулся, но тут же в подбородок ему уперся холодный ствол пистолета. Лица человека, сидящего на заднем сиденье, он так и не увидел – оно было скрыто в тени.
– Спокойнее, Лев Иванович, спокойнее! – недовольно проговорил незнакомец. – Так я и знал, что с нервами у вас не все благополучно. Возраст, наверное? – Вопрос был с явной издевательской интонацией. – Отпуск вам действительно не повредил бы… Если бы вы использовали его по назначению!
– Вы из соцзащиты или занимаетесь неврологической практикой? – раздраженно спросил Гуров.
– Увы, ни тем и ни другим! – сказал человек с пистолетом. – Работа у меня, можно сказать, собачья, Лев Иванович! Я вроде дневального у тумбочки, понимаете?
– Нынче дневальным стрелковое оружие выдают? – иронически поинтересовался Гуров.
– Приходится, Лев Иванович, приходится! – сокрушенно сказал незнакомец. – Времена-то какие!.. Но давайте перейдем к делу, а то глубокая ночь на дворе. Вам-то спешить никуда не надо, а у меня завтра полный рабочий день. Крутишься, как белка в колесе, а тут еще вы мне задачки подбрасываете…
– Я, уважаемый, не старшина роты, чтобы дневальным задачи давать, – брезгливо сказал Гуров. – Давайте без лирики – чего вам от меня надо?
– Без лирики я вам вот что скажу, Лев Иванович! – зло произнес «дневальный». – Не суйте свой нос, куда не следует, понятно? Вы уже убедились, что никто с вами шутить не собирается. Неужели вы стали так туго соображать? Уже и в отпуск вас отправили, и жену-красавицу предупредили… Ждете, когда от слов мы перейдем к делу?
– Кто это «вы»? – спросил Гуров. – Вы лично или фракция «Расцвет России»?