Гроссмейстеры афёр
Шрифт:
Через три месяца после того, как Людвиг фон Крюгер перебрался жить в Лёлин дом, он сделал ей предложение и повёз её в Гёттинборг для венчания в лютеранской церкви.
После бракосочетания Лёля из Кшишевской стала фрау фон Крюгер. Под этой фамилией на деньги генерала она исколесила всю оккупированную немцами Европу — от Копенгагена до Брюсселя и Парижа.
Праздник продолжался три года…
27 июля 1944 года войска 1-го Украинского фронта под командованием маршала Конева, разгромив немецко-фашистскую
На следующий день дом Лёли посетили трое военных в пропылённой форме с автоматами и котомками за плечами. Хозяйке они представились как офицеры «СМЕРШ» и попросили разрешения использовать в своих целях комнаты второго этажа западной части дома. Это была самая удобная часть особняка, которую занимала сама Лёля, но… просьба представителей новой власти — это приказ, исполнения которого никак не избежать!
Старший группы долго исподволь наблюдал за Лёлей, а затем без обиняков спросил:
— Скажите, вы не были знакомы с генералом по фамилии Требуха?
— Не просто знакомы, мы с Фёдором Ивановичем состояли в гражданском браке, если пану будет угодно! — с вызовом ответила Лёля.
— Тогда, оказывается, мы с вами заочно знакомы… и давно.
С этими словами военный вынул из нагрудного кармана гимнастёрки фотографию Лёли, где она была запечатлена в обнимку с Фёдором Требухой.
— Он погиб в сорок третьем при форсировании Днепра, но перед смертью мне, своему заместителю и другу, успел передать весь свой личный архив. Его я отдал родным генерала, а фотографию оставил себе… Почему? Да потому что я догадывался, что вас связывали более тесные, чем товарищеские, узы, хотя о том, что вы были мужем и женой, он никогда и словом не обмолвился.
Фотографию я сохранил ещё и по другой причине: потому что я просто влюбился в вас… И потом, знаете, — военный замялся, подыскивая слова, — знаете, какова фронтовая холостяцкая жизнь? Там, на фронте, трудно встретить красивую женщину, которая бы тебе стала подругой и женой, тем более что я очень разборчив… А так… иной раз бывало посмотришь на ваше фото, и уже не чувствуешь себя одиноким… Вот почему, Лёля Семёновна, я почти год носил в кармане гимнастёрки ваше фото. Странно, но мне никогда в голову не приходило, что мы можем встретиться. И надо же, встретились-таки! Я — реалист, человек, далёкий от мистики, но наша встреча — это судьба… Простите за дерзость, но я прошу вашей руки… если, конечно, вы не замужем.
— Нет, не замужем, — шепотом вымолвила Лёля.
Она, как завороженная, внимала каждому слову военного. За много лет общения с самыми разными мужчинами, а было их у неё, кроме мужей, — не счесть, она впервые увидела в этом пропылённом и усталом военном не самца, а человека — так сердечна и открыта была его улыбка! Улыбка, которая так диссонировала и с автоматом, и с военной формой, и с целым иконостасом боевых наград на груди. Штук двадцать — не меньше! От своих прежних мужей-генералов Лёле было известно, что такое количество орденов и медалей невозможно заслужить, отсиживаясь в тылу. Значит, этот незнакомец не прятался за чужие спины, а воевал в полный рост, не жалея живота своего…
Черт возьми, какое странное, просто невероятное сочетание отваги
— Простите, — вкрадчиво произнесла Лёля, — вы забыли представиться.
— Ах да, извините! Генерал Широков, Григорий Иванович.
Лёля при этих словах почувствовала лёгкое головокружение:
«Неужели?! Нет-нет, это не явь, это — сон. Такого не бывает даже в кино… Это — наваждение, это — сказка… Четвёртый генерал на моём жизненном пути!»
При этом она уже знала, что применит все свои чары, чтобы этот сказочный витязь, год проносивший её фотографию в кармане гимнастёрки, сегодня же станет её собственностью. По-другому быть не должно, иначе она застрелится прямо у ног этого генерала из браунинга, который подарил ей, как бишь его звали? К черту — теперь это не важно!»
— Прошу прощения за вопрос, пан генерал…
— Да-да, пожалуйста!
— Вы женаты? — Лёля вся внутренне напряглась в ожидании ответа.
— Нет, и никогда не был. Откровенно говоря, было не до этого — я отдавал службе всё свободное время, так что устроить свою личную жизнь было некогда…
— Если пан генерал не будет возражать, он и после выполнения задания может остаться жить у меня… Разумеется, если захочет. Чистое бельё, приличную кухню и остальные общегражданские блага я вам гарантирую…
Так начался последний по счёту, но отнюдь не по значимости, роман Лёли Семёновны Портной-Кшишевской-Требуха-фон Крюгер с четвёртым генералом…
Через год Лёля родила сына. Назвали его в честь отца Григорием. Однако ещё задолго до его появления на свет начались мытарства молодожёнов.
На Особый отдел львовского гарнизона и штаб «СМЕРШ» хлынула лавина анонимок, в которых Лёля обвинялась в пособничестве немецко-фашистским оккупантам. Главным аргументом во всех подметных письмах были её любовные свидания с бывшим начальником львовского гестапо. Слава богу, что «доброжелатель» не знал, что Лёля состояла с Людвигом фон Крюгером в законном браке.
Хотя все анонимки в конце концов попадали на стол мужа Лёли, генералу Широкову, он понимал, что вечно так продолжаться не может — информация, которой он пока не давал ходу, рано или поздно дойдёт до его начальства.
Собрав все анонимки в отдельную папку, он явился на доклад к своему непосредственному начальнику, генерал-лейтенанту Сытину.
— Заниматься делом своей жены ты не вправе по закону, поэтому ею займется полковник Тарасюк. Свободен!
И началось. Бесконечные допросы, протоколы, очные ставки, опись имущества. Кстати, главным обвинителем Лёли выступал её повар Грицько, он, как выяснилось, и был составителем всех анонимок. До окончания расследования Лёля была помещена в следственный изолятор центральной львовской тюрьмы. Широков, используя своё служебное положение, каждый день навещал жену, передавал продукты, да и просто пытался поддержать морально.