Гроза над Дремучим Миром
Шрифт:
— Похоже, они собираются обращать нас в свою религию или что там у них, — предположил Флакк. — И вот, что я вам скажу: надо уносить отсюда ноги. С их способностями действовать на чьи угодно мозги, мы мигом превратимся в каких-нибудь зомби.
— Если они такую махину сюда ради нас пригнали, то уж точно не отпустят, — заметил Ю-Ю.
— Вы, как хотите, а я останусь здесь, пока до конца все не выясню, — тихо проговорил Гавр и провел рукой по шершавой поверхности стратостата. — Теперь мне стало интересно и то, что здесь написано.
— Не нравится мне твоя одержимость,
— Я еще ничего не узнал.
— И не узнаешь, — заверил его Флакк. — Скоро в твоей голове не останется ничего, чем можно что-либо узнать.
— Ты просто завидуешь, — невозмутимо откликнулся Гавр.
— Чему? Твоему сумасшествию?
— Тому, что я могу узнать здесь.
Наместник почти вплотную приблизился к зеленоватой стенке и пристально стал всматриваться в странные надписи. Тончайшие черточки, невидимые человеческому глазу, явно скрывали какую-то тайну. Они плавно перетекали друг в друга, образуя многочисленные, лишенный смысла сочетания, вырисовывая непонятные контуры незнакомых предметов. Ни один символ не имел соответствий ни в какой из письменностей земных миров, но разгадать их было, несомненно, можно, если отвлечься от их предметной стороны и принять во внимание их абстрактность, как полагал Гавр.
Засмотревшись, он не заметил, что Флакк толкнув черта в плечо, и кивком показал, что нужно отойти для разговора.
— Ты-то хоть понимаешь, что с ним что-то не то? — спросил сатурнион, когда они отошли на достаточное для безупречного слуха наместника расстояние.
— Как бывший врач могу сказать следующее: у пациента явное помутнение рассудка.
— Хоть ты и человеческий врач, но в этом я с тобой согласен. Его уже бесполезно уговаривать бежать.
— Ты всерьез надеешься улизнуть от бенши?
— Да. И вот, что я решил: пусть хоть триста лет буду блуждать в болотах, но плясать под их дудку не стану.
— Подожди еще день — другой. Возможно, что-то проясниться, — предложил Ю-Ю.
— Не стану ждать ни дня! Теперь я и Гавра готов тут оставить с его бредовыми мыслями.
— Это после того, как здесь приземлилась эта штука?
— Чувствую: не к добру она тут. Чем бы ни была.
— Признаться, и мне как-то не по себе.
— Так ты со мной?
Черт поскреб бритый затылок и пожал плечами:
— Когда Бет узнает, что я его тут бросил…
— Плевать на нее, и на Гавра. Нам нужно спасаться самим.
— Его-то ты хоть предупредил, что собираешься уходить?
— Он знает. И ему все равно. Он непременно хочет здесь остаться, упрямый осел.
— Знаешь что? — после небольшой паузы спросил Ю-Ю.
— Ну?
— Ты очень изменился с тех пор, как я видел тебя при дворе.
— В каком смысле?
— Пропала прежняя основательность и невозмутимость сатурниона. У тебя появляется характер, как у человека. Несомненно, дурное влияние Гавра, — иронично пояснил Ундион.
— Ничего, — решительно отрезал Флакк. — Как появится, так и пропадет. Выбраться бы только отсюда.
На
— Если надумаешь смываться сегодня, то я — пас. А вот дня через три, когда все станет до конца ясно…
— Не боишься, что станет поздно?
— Не боюсь. Мне все равно. Я смертный.
— Странный аргумент. Значит, тебе есть, что терять.
— На самом деле — нечего. Ну, так что?
Флакк обернулся на Гавра, который все еще не сводил глаз с иероглифов на боках стратостата, потом посмотрел на умиротворенно планирующих над землей бенши и согласился:
— Ладно. Три дня и ни минутой больше.
— И все-таки, ты постарайся за это время переубедить Гавра. Не хорошо бросать его здесь, — попросил Ю-Ю.
— Обещаю, что приложу все усилия. Лишние объяснения с Хозяином мне тоже ни к чему.
С этого времени Флакк начал зорко наблюдать за наместником. А тот стал гораздо меньше общаться со своими братьями по несчастью и все больше с бенши. Голос его теперь можно было слышать редко. Неизменно настраиваясь на волну бенши, он постоянно был сконцентрированным и погруженным в себя. С одним из них, по-видимому, главным, наместник беседовал особенно часто. Он даже считал, что знает его имя, хотя имени как такового у ворогов будто бы и не было вовсе. В нечастых и кратких беседах с Флакком или Ю-Ю, он называл его Амо.
— Ну, и что ты узнал еще, помимо его имени, которое может быть и вовсе фальшивым? — спросил раз Флакк.
— Что бы я ни узнал, это касается пока только меня, — ответил Гавр и оскорблено спросил:-Почему ты думаешь, что имя фальшивое?
— Здесь все может быть фальшивым, — пояснил стоящий рядом Ю-Ю.
— Странно, что ты, Ундион, так переменился к бенши. А как же "истина и порядок вещей" и "высший смысл существования"? — осведомился Гавр.
— Понимаешь, это все для людей с их беспокойной душой, а я все-таки черт.
— Наполовину.
— Да. Но и человек — наполовину…
— Вот именно.
— Впрочем, как и ты.
— Ты прав. У меня есть половина беспокойной человеческой души, — легко согласился Гавр и добавил:- Поэтому я и не иду с вами.
— А я как раз поэтому иду, — ответил на это Ю-Ю.
— Странно, правда? Располагая одним и тем же, мы стремимся к разным целям.
— Знаешь, что. Плевать я хотел на эти все истины, порядки и смыслы. Я был сыт ими по горло, когда жил в Тварном мире. Там все только и занимаются, что ищут смысл жизни. Возможно, именно это и привело меня к тому, что я начал пить.
— Я думал, у тебя были другие причины. Беатриче говорила…
— Она слишком романтична только и всего, — прервал его Ю-Ю, не желая слышать известную ему версию. — Но в одном она точно права.
— В чем же? — насторожился наместник.
— Ты действительно скучаешь. Иначе бы не стремился так одержимо к бенши.
— Она тебе так сказала?!
— Да. И вот что: надеюсь, что тебе здесь достанется по полной, и это навсегда отобьет у тебя всякую скуку.
Флакк все это время стоял рядом и внимательно слушал. Потом все же не выдержал.