Гроза панцерваффе
Шрифт:
Наконец и командование фронта поняло, что наступление надо прекращать, и отдало об этом приказ.
1-й танковый корпус, не выходивший из боя почти три месяца, выведен был теперь в резерв Ставки Верховного Главнокомандования. Его части расположились южнее Тулы, в 9 километрах от Ясной Поляны, знаменитой усадьбы писателя Л. Н. Толстого, и начали восстанавливать свою боеспособность.
Штаб корпуса разместился в селе Горюшино. Здесь подводились итоги июльско-августовских боев. Сказать, что они были неутешительными, значит ничего не сказать. Выводы, сделанные штабом корпуса, были таковы: противник имел заранее хорошо подготовленный рубеж с большим количеством дотов, дзотов и блиндажей, насыщен артиллерией и минометами; немцы постоянно использовали авиацию.
По существу, части
Части оперативной группы после первых успехов по прорыву укреплений врага понесли большие потери, развивать дальнейший успех не могли. Противник отбил наши атаки, получил возможность маневрировать свежими силами, переброшенными из Воронежа [117] .
Конечно, досталось и немцам. В результате ударов группы Катукова они потеряли: танков — 122, орудий разных калибров — 326, противотанковых орудий — 152, минометов — 12, автомашин — 173, повозок с грузами — 119, самолетов — 12, пулеметов — 264, зенитных орудий — 6, складов боепитания — 6, радиостанций — 14, броневиков — 6, тягачей — 6 [118] .
117
ЦАМО РФ, ф. 3398, оп. 1, д. 4, л. 13.
118
Там же, д. 10, л. 10.
В журнале боевых действий 1-го танкового корпуса отмечалось: «В результате героических действий, смелости и отваги всего личного состава задача, поставленная перед корпусом, была выполнена с честью. Где бы противник ни пытался развить успех, везде встречал сокрушительный отпор танкистов и на север продвинуться не смог» [119] .
Пока корпус находился в резерве, Катуков еще и еще раз возвращался к только что закончившимся боям, задаваясь вопросом: почему так неэффективно использовались танковые силы на Брянском фронте? У командующего фронтом находились в распоряжении 5-я танковая армия, несколько танковых корпусов, но ни разу они не вводились в бой для одновременного, массированного удара по врагу.
119
ЦАМО РФ, ф. 3398, оп. 1, д. 10, л. 10.
Пожалуй, ответ на этот вопрос дал позже А. М. Василевский. Он писал: «Тех сил и средств, которым он (Брянский фронт. — В. П.) располагал, было достаточно не только для того, чтобы отразить начавшееся наступление врага на Курско-Воронежском направлении, но и вообще разбить действовавшие здесь войска „Вейхса“. И если, к сожалению, этого не произошло, то только потому, что командование фронта не сумело своевременно организовать массированный удар по флангам основной группировки противника, а Ставка и Генеральный штаб, по-видимому, ему в этом плохо помогали» [120] .
120
Василевский А. М. Дело всей жизни. М., 1973. С. 196–197.
Недостатки в использовании танковых сил были вскрыты в специальном приказе Народного комиссара обороны за № 325 от 16 октября 1942 года.
«Этот приказ, — писал позднее Катуков, — сыграл большую роль в дальнейшей судьбе танковых войск. Он, по существу,
Вскоре командир корпуса был вызван в Москву на прием к Верховному Главнокомандующему.
Во главе механизированного корпуса
121
Катуков М. Е. На острие главного удара. С. 173.
Сталин принял Катукова 17 сентября 1942 года на ближней даче, недалеко от Кунцева, куда его привез А. Н. Поскребышев, незаменимый долгие годы помощник генсека, забрав из приемной Председателя Совета Народных Комиссаров. С Верховным Главнокомандующим Михаил Ефимович ни разу не встречался, лишь разговаривал по телефону, когда его танковая бригада воевала под Мценском.
В небольшой комнате, в которой оставил его Поскребышев, открылась боковая дверь, и вошел Сталин.
— Здравствуй, товарищ Катуков! — произнес он глуховатым голосом с заметным кавказским акцентом.
«У меня все мои заготовленные слова рапорта пропали из головы, и я только мог сказать: „Здравствуйте, товарищ Сталин!“» — вспоминал Катуков об этой встрече в 1947 году.
Верховный предложил сесть, разрешил дурить. Потянулся к трубке сам.
Разговор, к счастью, наладился сразу. Сталин поинтересовался, как воюет корпус, как показывают себя наши танки в бою. Когда-то такого рода вопросы задавал ему нарком танковой промышленности В. А. Малышев. Отвечал Катуков тогда прямо, ничего не утаивая. И перед Сталиным решил не кривить душой. От Верховного много зависело. Может, прислушается к мнению фронтовика и окажет влияние на выпуск нашей промышленностью более нужных и надежных боевых машин.
Михаил Ефимович хорошо отозвался о танках Т-34, они превосходны, в бою показали себя с наилучшей стороны. Иное дело — тяжелые машины КВ или легкие Т-60 и Т-70. Первые фронтовики недолюбливают из-за того, что они неповоротливы, с трудом преодолевают препятствия, и пушка у них слабовата, вторые — из-за слабой брони и никудышной пушки. Двадцати- или сорокапятимиллиметровыми снарядами прошибить броню немецких танков нельзя. Практика боев в Подмосковье показала, что легкие танки трудно, почти невозможно использовать в распутицу или по глубокому снегу. Их приходится таскать на буксире.
Сталин слушал доводы Катукова, морщился, ему явно хотелось другой аттестации машин, выпускаемых нашей танковой промышленностью. Возражал, доказывал, что тяжелые и легкие танки не так уж плохи, фронтовики просто не успели оценить их или плохо использовали на поле боя. Михаил Ефимович стоял на своем, хотя и знал, что Верховный не любит, чтобы ему противоречили.
Танкист не только критически отзывался о тяжелых танках КВ, но и предлагал: если вооружить их более мощной пушкой, тогда, пожалуй, машина будет использована с большей эффективностью. Говорил Катуков и о радиосвязи. Не только командирские, но и линейные машины должны быть оснащены радиостанциями. На поле боя часто возникает необходимость осуществить быстрый маневр взводом, ротой, батальоном. Пока сработает зрительная сигнализация, уходит время, противник успевает принять контрмеры. О многом, что хотелось бы изменить в танковых войсках, поведал командир корпуса. Для него все это было важно, существенно. От этого часто зависела судьба людей, техники. Когда Сталин спросил, как на фронте награждают отличившихся бойцов и командиров, Катуков высказал свое несогласие с существующей практикой. Ведь как все происходит: пока списки отличившихся в боях пройдут все армейские инстанции, попадут в Москву, пока появится Указ Президиума Верховного Совета СССР и все вернется на круги своя, проходит месяц, а то и два. Бои между тем продолжаются. За это время одни по ранению попадают в тыловые госпитали, другие погибают, третьи при различных обстоятельствах переводятся в другие части — на фронте ведь всякое бывает. Приходят награды и не находят своих владельцев. Катуков высказал пожелание, чтобы право награждать предоставлено было фронтам, армиям, соединениям.