Гроза пустошей
Шрифт:
Чем дальше по руинам парка, застрявшего в пустыне, мы продвигались, тем более различимыми становились звуки неожиданной вечеринки. Воодушевленное подвывание, постукивание барабанов, взвизги струнных и пение невпопад – все это складывалось в загадочный звуковой ландшафт, катящийся волнами по распаленной пустыне. В отличие от исступленного ро, который любил молодняк, эти звуки успокаивали.
– Приободрись, Чиллиз, - подмигнула мне Хайки.
Вскоре мы увидели и людей, занятых музыкой. Выглядели они, как типичные нищеброды Хаира, - потрепанные тюрбаны, широкие сероватые хламиды, тела и лица городских гопников,
Однако эти мужчины и женщины сидели у поскрипывающих и изредка дребезжащих аттракционов без тени страха или усталости, которые неминуемо возникают на лицах городских бедняков. Глаза их были спокойно прикрыты. Каждый занимал удобное место – прислонившись к полуразрушенной подсобке или в тени от заржавленной ракеты с отвалившимся рулем.
Народ либо голосил что-то в расслабленной манере, кутаясь в клубы сладковатого дыма, который я тут же узнал, либо держал в руках инструменты – от мелких барабанчиков и расписных дудок до разнообразного мусора, часть которого я не смог опознать. Любой предмет годился - судя по всему, участникам непонятного действа было совершенно все равно, на чем они играют. Один из играющих заметил меня, но даже не подумал вскочить в ужасе и схватиться за пушку, а только растянул губы в ленивой улыбке.
Как и обещала Хайки, участники пустынного феста вряд ли планировали защищаться.
– Проходи… - просвистел незнакомец.
Эта беззащитность обескураживала. За время нашего путешествия я видел многое, но группа людей, не позаботившаяся о защите от нападения, нешуточно била по глазам. Вот где настоящее святотатство. Это противоречило всем негласным заповедям пустошей.
Ястреб Джек, напротив, ощутил себя, как дома. Он тут же присел и начал прислушиваться, постукивая ступней, затем потянулся за сладковатой самокруткой, которую посасывал пацан поблизости. Тот передал ее, словно они с Джеком были друзьями детства. Безалаберность «кислотных дервишей» соединилась с волной доверия, исходившей от мутанта и располагавшей к нему незнакомцев.
Пейзаж вокруг впечатлял неожиданной экзотической красотой – ярко-ржавые, почти оранжевые кости американских горок в вышине, светлое полотно песка, отдаленные голубоватые горы в сухом воздухе, бормотание и песни обгоревших на солнце дервишей.
– Это фе-е-ест, - протянула Хайки.
– Тебя внесут в базу, - сказал я. – Торговцы тебя узнали. Наверняка обновят базу охотников за головами.
– Наверняка.
Она взяла сигаретку дервишей из пальцев Ястреба Джека и глубоко затянулась. По чумазому, но привлекательному лицу растеклось удовлетворение, глаза заблестели. Пиро быстро адаптировалась к обстановке – та успокаивала, а Хайки любила все, что успокаивает, искала в этом укрытие от разрывающего ее огня.
– Что ты творишь? – я отобрал сигарету и отдал ее покачивающемуся сектанту. – Джек и без травы ведет себя, словно укуренный. Но ты-то могла бы не поддаваться.
– Никого ж нет рядом! Я встретила целых двух мастеров дзен, черного и белого, - выпучила глаза девчонка. – Дед не врал, я так и знала! Мастера
Ястреб Джек в этот момент привалился к постукивающему банками из-под тушенки дервишу и качался с ним из стороны в сторону, будто готовясь затянуть пьяную песню. Выглядел он глуповато.
– Это тот момент, когда подросток выбирает неудачную отцовскую фигуру? – поморщился я.
– Если хочешь совет, то вот он: Ястреб Джек ничему тебя не научит, потому что искажения просто помяли его, как и тебя. Этому нельзя научиться, он просто поехавший. Хватит бегать за ним, как хвост. Ты не пацифистка, а гроза пустошей.
Пиро рассмеялась.
– Да ты просто завидуешь, старик. Ты хоть когда-нибудь отдыхаешь?
– Я не старик, черт бы тебя подрал…
Наш спор наверняка продолжился бы, но тут мой взгляд вычленил из происходящего нечто, чему там быть не полагалось.
Между пацаном, у которого Джек взял сигарету, и старухой в разноцветных шалях, отсутствующе грохочущей потемневшим от времени тамтамом, сидел маленький тушкан. Зверек примостился в пучке сухой, как терка, травы, которая неплохо его маскировала. Это было не самое удивительное - он держал в лапках два крохотных камня и стучал ими друг о друга, попадая в заданный обкуренными людьми ритм. Остальные занялись созданием своей музыки, и его попросту не замечали.
– Какого дьявола…
Я моргнул, но все осталось на месте. Тушкан трещал камнями и сверкал глазенками, словно сумасшедший брат того зверя, что я видел в храме Белого Мотылька. Уши его увлеченно тряслись.
– Лови его!
– крикнул я, толкнув Хайки, но тушкан взвизгнул и рванул прочь, уронив камешки.
– Э?
Хайки приняла боевую стойку, а Джек непонимающе выпучился, наблюдая, как я перепрыгиваю через погруженных в мантры «кислотных дервишей» с сомнительной грацией усталого мужика средних лет, которым я и являлся.
– Хватайте тушкана! Он из этих!
В глазах мелкого засранца точно мерцал разум. У меня не было шансов угнаться за ним, так что я просто вертел головой, разглядывая мелкие группы издававших затейливые звуки торчков.
– Тушкан играет музыку! – крикнул я. – Он точно мутант!
Пиро тут же начала носиться между плывущих в своей музыке дервишей. Наша суета их развлекала еще больше, ребята старались поймать новый ритм. Тушкан не собирался уходить, высовывая мордочку то тут, то там, но в руки не давался категорически. Он посчитал охоту за ним интересной игрой, поэтому сначала скрывался, а потом появлялся совершенно в другом месте и издавал веселый писк.
Пот лился с меня рекой. Тушкан подначивающе пищал.
– Джек, да шевелись же ты! Надо его поймать!
Пиро наклонилась и начала рыться в песке, а я пошел на писк. Мутант последовал за мной. Живые существа его интриговали, поэтому он приободрился - ну, насколько это возможно после ядреной травы дервишей. Со стороны выглядело, будто он двигается, как на зажеванной пленке. Я отвел взгляд, чтобы не увидеть, как пространство съеживается гармошкой.
– Ты давно знаешь Хайки? – спросил он, широко открыв разноцветные глаза.