Гроза Византии
Шрифт:
– Но эта высота не из тех, до которых нельзя подняться...
– Не понимаю твоих слов...
– Ингерина может вспомнить тебя... Порфирогенет не вечен, народ и войско всегда за того, кто им понравится... Примеры налицо: Анастасий был рабом, Юстин - простым солдатом...
Василий ясно видел, о чем шла речь. Заговоры вошли в плоть и кровь византийцев. Они не могли вести даже простой разговор, чтобы не вставить в него несколько слов о возможном для каждого достижении высшей власти. Кроме того, Марциан был придворный до мозга костей. Он, как и другие, при одном только знаке милости императора к совершенно
Этим лицом была новая фаворитка Михаила - красавица Ингерина.
Кто она, откуда - это не было известно. Знали только, что этот самый македонянин, который и ко двору-то попал случайно, был ей одно время очень и очень близок. Они жили вместе, всюду являлись вместе, хотя и не были женаты. Потом она обратила на себя внимание императора Михаила...
Злые языки поговаривали, что это устроил сам Василий. Он даже помог сближению своей Ингерины с порфирогенетом. Благодаря существовавшей легкости нравов, никто не видел в этом ничего дурного, напротив, опытные царедворцы считали такой поступок македонянина весьма ловким ходом, который, в конце концов, должен был привести его к могуществу и власти, а, может быть, и к императорской короне.
Все это прекрасно понимал Василий, но на первых порох, вступив в разговор с Марцианом, он решил держать себя по возможности скромнее и даже не подавать виду, что он питает какие-либо надежды на будущее.
– Перестанем говорить об этом, благородный Марциан, - тихо сказал он.
– Мне ли безвестному думать - о чем?
– о власти!.. Нет, я доволен тем, что имею, хочу остаться таким, каков я теперь... Больше мне ничего не надо...
– Ого! Ты скромен!
– Что еще поручила передать тебе несравненная Зоя?
– Да больше ничего... Ведь, ты знаешь, эта красивая славянка стала теперь приближенной Ингерины...
– Опять Ингерина?
– А что же? Ну, не буду, перестань сердится!.. Ты спешишь?
– Неособенно...
– Так пойдем со мной... У нас в темнице Демонодоры случилась беда: оттуда убежал один из заключенных там варягов. Уже посланы во все стороны гвардейцы, чтобы отыскать его.
Василия нисколько не интересовал этот беглец, но из вежливости он все-таки не замедлил спросить Марциана:
– Что же, этот варяг - знатное лицо?
– Нет, не то... Он ровно ничего не стоит, как и все они, вместе взятые, эти варвары. Но дело в том, что тут вмешалась любовь...
– Неужели?
– Разве ты не знаешь? Впрочем, да! Ты недавно при дворце. Дело в том, что этот жалкий варяг пришелся очень по сердцу Склирене. Ты, наверное, слыхал про нее - это приятельница Зои... Что только она нашла в нем хорошего?.. Грязный, дикий варвар и больше ничего... Впрочем, о вкусах не спорят... Наши матроны капризны... Ну, понравился, так понравился, каждый волен выбирать себе игрушку по своему вкусу... Если это позволено и доступно даже детям, так отчего же не может быть доступно
– Он отвергнул ее?
– В том то и дело! Вот позор!.. Ничего такого не слыхано было с тех пор, как Визант, сын Посейдона, положил первый камень в основание этого города! Как ты находишь?
– Ужасно!
– Я тоже так думаю!..
Разговаривая таким образом, Василий и Марциан уже вышли из дворца и шли по улицам Константинополя. Был жаркий день. Константинополь казался вымершим. Все попрятались в тени домов.
– Куда же мы идем?
– спросил Василий.
– Погоди, ты это скоро узнаешь. Но я продолжаю о варяге... Как его звали-то? Да! Изок! Какое варварское имя! Оно может сломать нам уши... Посуди сам, разве могла перенести подобный позор гордая Склирена?
– Конечно же, нет... Что этот Изок, как ты его назвал, и что - она!
– Очень рад, что ты держишься моего мнения... Склирена приказала бросить его в темницу Демонодоры [Демонодора - народное прозвище Феодоры, жены Юстиниана Великого], надеясь, что там он смирится... Ведь, с этими дикими зверями делать более нечего... Его, конечно, немедленно бросили...
– И что же он? Смирился?
– Вовсе нет! Говорю, что это - дикий зверь... Он рвался, метался, отказывался от пищи и, в конце концов, нашел возможность убежать.
– Его поймают!
– Нет сомнения... Только будет ли милостива к нему Склирена?.. Но бросим об этом варяге. Что слышно у императора?
– О чем?
– Скоро он кончит свое затворничество?
– Я не знаю...
– Опять неискренность, Василий, и с кем же? С твоим искренним другом!..
– Но откуда я могу знать?
– Всей Византии уже известно, что ты только что вышел от порфирогенета, с которым беседовал о чем-то с глазу на глаз. Ведь, правда?
– Да, это было!
– Так я и прошу тебя, скажи мне, скоро ли ристалище?..
– Не знаю...
– Опять "не знаю"... Ты смеешься...
– Разве могут быть мне известны мысли великого Михаила?
– Ну, да, конечно! Это только он один знает, "все знает"... Перестань скрытничать, скажи!..
– Император не назначил еще дня...
– Но, может быть, он говорил, что скоро...
– Вероятно!
– Это - радостная весть! Пора, давно пора! Народ скучает, и долго ли до греха... Наша чернь не должна знать скуки, иначе она сразу может превратиться в очень опасного зверя... Пример великого Юстиниана налицо... Итак, император решил, что выйдет на ристалище... И мы скучаем. Признаться, я обезденежел и не прочь взять заклад... На кого ты ставишь на будущем ристалище?
– Ни на кого!
– Вот как? Ты не только скрытен, но и скуп... Однако, чьи это носилки?..
Марциан заметил впереди чьи-то носилки, на которых видна была женская фигура. Носилки поддерживали четверо рабов-эфиопов, рядом шли невольницы с зонтами и опахалами.
– Кто это может быть?
– размышлял вслух Марциан.
– В такое время... все отдыхают! Ба, да, ведь это - Зоя... Она, она!.. Пойдем скорее, догоним ее... Кстати, ты поблагодаришь ее за внимание и спросишь об... Ингерине... Идем скорее!