Гроза зреет в тишине
Шрифт:
«Эге, думаю, значит, дела мои не так и плохи!»
— Ты, дед, кажется, бессонницей страдаешь? — вдруг спрашивает комендант и кладет на стол мой порошок. Тот, что Кремнев мне дал про запас. Эге! — повеселел я. — Ни черта ты, фон, нового, оказывается, не разнюхал!
— Нет, — отвечаю, — не страдаю. Отец мой, царствие ему небесное, так тот иногда жаловался.
— Ну, а порошок этот откуда у тебя? — снова спрашивает комендант.
— Вот этот? — ткнул я пальцем в свернутую пакетиком бумажку. — Да Матвей, брат мой младший, доктором был. В Витебске работал, ну и привозил
Комендант взглянул на горбуна, потом на Цапка. Те дружно кивнули головами. Зейдлиц встал.
— Хорошо, старик! — напыщенно произнес комендант. — Великая Германия тебя не забудет. А пока... — Он выдвинул ящик стола и сунул мне в руки вот это.
Рыгор достал из кармана пачку немецких марок и бросил их к ногам своих слушателей.
— А вы, дядя Рыгор, деньгами не разбрасывайтесь! — обняв старика за плечи, весело сказал Кремнев. — Ведь они вам не легко достались.
— A-а, командир! — обрадовался Войтенок и, не вставая с пня, доложил: — Задание выполнил!
— Спасибо, дядя Рыгор! К награде представлю! — взволнованно заговорил Кремнев.
— Пойдем к тебе, новости есть, — мягко прервал его Войтенок.
Они спустились в землянку.
— Все, капитан, получилось точно так, как ты говорил. Бутылки, стаканы, консервную банку, ложки, даже окурки и пакетик от сонного порошка — все подобрали, проверили, на какую-то экспертизу в Витебск посылали! И парашюты, гады, нашли, — вздохнул Войтенок. — Столько хорошего шелка зря пропало!..
— Ладно, шут с ними, с парашютами, — улыбнулся Кремнев. — Новости-то какие?
— A-а... Есть. — Рыгор сел за стол, посмотрел на Кремнева, сказал с болью в голосе:
— С Валюшкой встречался, разговаривал. Трудно ей там жить. Красивая она. Вот Вальковский и донимает. Извелась девка совсем. Забрать бы ее оттуда. Просила: скажи Кремневу. Он меня должен помнить.
Василь опустил глаза. Ольховская была не в его подчинении, распоряжаться ею он не мог.
«И все же ей там не место теперь», — решил Василь и спросил:
— Она от группы Скакуна работает?
— От него, — подтвердил Рыгор, немного удивленный та кой .осведомленностью капитана.
— Если ты не против, я расскажу Скакуну все, что услышал от тебя сейчас, — сказал Кремнев, а про себя подумал: «И попрошу, чтобы он забрал ее из гарнизона...»
IX
Вятичский железнодорожный мост, о котором шел разговор на поляне, действительно сильно охранялся. Четыре дота с крупнокалиберными пулеметами и скорострельными пушками, минометная батарея, две полосы колючей проволоки и минные поля, густо нашпигованные минами-сюрпризами, окружали его. Кроме того, примерно через каждый час, от станции к мосту и обратно курсировала автодрезина с пулеметом и четырьмя эсэсовцами на площадке.
...Проведя в лозняке целый день, капитан Кремнев опустил бинокль, вздохнул и сказал Шаповалову, лежавшему рядом с ним:
—
Старший сержант молчал. По железной дороге, с пригорка, на мост катилась дрезина. Михаил следил за ней неотступно, нередка мельком поглядывая на ручные часы. И только когда дрезина достигла середины моста, произнес фразу, которую никто не понял:
— Одна минута пятьдесят восемь секунд...
— Ты что там, старшой, бормочешь? — удивился Кремнев.
— Считаю, товарищ капитан, — ответил Шаповалов. — Вон от того наклонившегося телеграфного столба до середины моста дрезина идет ровно одну минуту пятьдесят восемь секунд. Я проверил это три раза.
— Ну и что?
— А то, товарищ капитан, что эта дрезина может стать для немцев «Троянским конем».
Кремнев внимательно посмотрел на Михаила. Теперь он уловил в его словах какой-то скрытый смысл.
— Хорошо, поговорим после. А сейчас пора отходить.
Они шли всю ночь глухими незнакомыми лесными тропами: хотели попасть на свою базу раньше, чем взойдет солнце. И все же день застал разведчиков далеко от Зареченского озера и того места, где их ждали лодки. Появляться на озере среди бела дня было опасно, и Кремнев объявил привал.
Разместились в лесной глуши, закусили сухим пайком и, выставив часового, легли спать.
В лесу было необыкновенно тихо — как всегда поздней осенью. Последние два дня стояла теплая погода, прошли не по-осеннему сильные дожди, и снег, который выпал несколько дней назад, смыло бесследно. Кое-где на припеке, в затишье, скупо зазеленела трава. Зима, которая, казалось, уже объявила природе свой неумолимый и жестокий приговор, отступила, как говорится, в неизвестном направлении.
Кремнев тоже улегся под елью, бросив под бок охапку сухих еловых лапок. Но спать, как видно, не собирался. Достав карту, он долго изучал ее, делая карандашом какие-то пометки, потом закурил и тронул за плечо Шаповалова:
— Спишь?
— Да нет, товарищ капитан, — сразу отозвался тот. — Думаю.
— Ну, если не спишь, рассказывай про своего «Троянского коня».
...Выслушав подробный план диверсии, которую задумал Шаповалов, Кремнев долго молчал. То, что предложил старший сержант, было настолько неожиданно и просто, что на какое-то время капитан даже растерялся. В его голове никак не укладывалась мысль, что такую сложную задачу, где, казалось, не обойтись без законов высшей математики, можно решить с помощью простейших арифметических правил.
— Слушай, старшой, да это же просто гениально! — наконец произнес он и сел.
— Это, товарищ капитан, единственное, что нам под силу сделать, — скромно заметил Шаповалов.
— Вот именно, под силу! На всю эту операцию хватит шести или семи человек!..
— Мне лично нужны только двое: Мюллер и Бондаренко. Да еще форма лейтенанта-эсэсовца.
— Бондаренко не знает языка.
— И не надо. Будет сурово молчать. При его комплекции и при его характере это будет выглядеть вполне естественно.