Гроза

Инош Алана

– Люба! Сколько можно просить?

– Да я уже за лопатой пошла, – отозвалась девушка на настойчиво-требовательный оклик мамы. – Сейчас выкопаю эти твои долбанные одуванчики.

Вытаскивая лопату, она уронила всю кучу садового инвентаря на себя, причём коварнее всех брякнулись грабли – прямо по большому пальцу ноги черенком. Шипя от боли и шёпотом матерясь, Люба раздражённо побросала инструменты на место; телефон вдруг ожил, сигнализируя о новом письме.

«Привет. Ты где зависла? Дозвониться не могу», – писала Оксана.

«Я

на даче, – прислонив лопату к стене, набрала Люба ответ. – С одуванчиками воюю. Вслух разговаривать не могу сейчас. Слушай, тут соседка есть одна… Может, я уже повёрнутая на почве фемслэша, и он мне всюду мерещится, но мне кажется, что она со своей подругой – того-этого. В общем, лесбиянки».

Ответ пришёл почти мгновенно.

«Фотку её можешь скинуть? У меня глаз намётанный».

«Ладно, попробую её сфоткать», – написала Люба.

Борьба с одуванчиками оказалась под угрозой срыва: не расставаясь с телефоном, Люба выжидала, как папарацци, когда соседка выйдет со своего участка, огороженного высоким забором. Фотоохота обещала сильно затянуться: что-то подсказывало девушке, что Валерия ещё долго не появится.

Прошлым летом из-за таинственной ограды слышался серебристо-холодный женский смех, а однажды вечером Люба слышала звон гитары и голос с приятной, ласковой хрипотцой, певший что-то по-грузински. Сейчас у соседки никто не пел и не смеялся, словно веселье выжгло беспощадным солнцем.

«Нет, похоже, сегодня мне уже не удастся её поймать в объектив», – через три часа отписалась Люба подруге, поставив разочарованный смайлик.

«Есть один верный способ, – ответила та. – Ты же у нас девушка эффектная, вот и проверь, как она на тебя отреагирует. Надень что-нибудь посексуальнее. Или в купальнике покажись».

Первое возмущение постепенно схлынуло невесомой волной, и вскоре появилось щекотное чувство, будто наяву разворачивался сюжет какого-то фем-рассказа. Одуванчикам в этот день несказанно повезло; овладела ли Ольга своей девушкой по полной программе, или у них всё ограничилось петтингом, Люба тоже так и не узнала: NC-сцена осталась не дочитанной. На следующий день разразилась гроза, смыв жару, но садовые дорожки раскисли, и воскресным утром на Любе красовались резиновые сапоги и самые короткие шортики, какие только имелись у неё в гардеробе. Завязав рубашку под грудью наподобие болеро, она соблазнительно разлеглась было на шезлонге, но голубое пластмассовое ведёрко заслонило от неё солнце:

– На-ка, викторию собери – ту, что поспела. А то слизни сожрут – вон, сырость какая…

«Мама, бле@ть!» и «Мама, бле@ть!-2». Смотрите во всех кинотеатрах.

По справедливости сказать, на самом деле не так уж и сильно мама испортила её хитрый план, скорее, даже способствовала его усовершенствованию. С оголёнными ногами и животом посреди земляничной грядки Люба чувствовала себя актрисой эротической рекламы – из тех самых, что питонами извиваются в кружевном белье и чувственно дышат: «Тебе скучно, одиноко? Мне тоже грустно без тебя… Я – женщина-загадка, позвони и разгадай меня!» «Камера, мотор! – насмешливо скомандовала она сама себе. – Так, сексуально нагнуться. Выпрямиться,

повернуться, прикусив ягодку. Ай-ай-ай, плохая девочка!»

Красивый кадр был подпорчен: в рот Любе чуть не попал слизняк. Его серое студенистое тело сокращалось и растягивалось, растопыренные щупальца-рожки шевелились: как мама и опасалась, он уплетал землянику за обе щеки. Содрогнувшись от гадливости и высунув язык, Люба выкинула его вместе с ягодкой на улицу.

Поверх невысокого заборчика обзор был хороший. Когда мимо проходили мужчины, Люба старалась не нагибаться: не для них, в конце концов, всё это затевалось… Не ради их удовольствия она вырядилась в эти откровенные шорты, не прикрывавшие ягодичных складок – не им и обозревать её задний ракурс! Как назло, та, ради чьей проверки Люба ставила себя в глупое положение, не спешила показываться из-за забора, поэтому сбор ягод приходилось из последних сил растягивать, и мама ворчала:

– Ну что ты там копаешься? Десять раз уже всё собрать можно было…

А отец хмыкнул:

– Тебе комары попу не кусают?

Имей Валерия хоть малейшее понятие об этих мытарствах, она бы сама во всём созналась, лишь бы не заставлять Любу терпеть всё это! Слизняки норовили прыгнуть в рот, комары кусали за все места, пауки выползали внезапно из-под листьев, шмели со звуком пикирующего истребителя шли на таран, осы вились около губ, вымазанных ягодным соком… Этак было немудрено и растерять остатки презентабельного вида.

И вот – свершилось. Аллилуйя… Калитка открылась, Валерия показалась с ромашкой в зубах и – редчайший случай! – в задумчиво-прогулочном настроении. «Камера, мотор! Соберись!» – Глубокий наклон над грядкой, пятая точка повёрнута к соседке – кажется, всё как надо. Распрямление, поворот, ослепительная улыбка.

– Здравствуйте!

Ромашка выпала из приоткрытого рта Валерии, а глаза стали очень большими и ошарашенными, взглядом-ладонью скользя по Любиной груди.

– Здр… Кхм. – Кажется, у соседки пересохло в горле, и она изо всех сил старалась собрать в кулак свои голосовые связки. – Привет, Люба. Уродились ягодки?

Говоря «уродились ягодки», Валерия не отрывала взгляда от груди девушки, разве только не присвистнула. Да, неплохие уродились, третьего размера, только уж, скорее, дыньки. И пахли они соответствующим парфюмом.

– Хотите? – Люба невинно склонила голову на бок, а брови Валерии взлетели кверху.

– Нет, что ты, спасибо… – Горло соседки сделало судорожное движение, но глотать было нечего: сушняк сразил её беспощадно.

«Я вам ягоды предлагаю, а не себя», – хотелось сказать Любе, а в висках стучало: вот оно! Фемслэш творился в реальности, а не на страницах рассказов, и внутри что-то мощно расправлялось, подкатывая к сердцу. Уже увиденного было вполне достаточно, чтобы в животе у Любы разлилось бодрящее, как вода из скважины, понимание: Валерия любит женщин. А с виду – совершенно обычная, никто никогда и не догадался бы об её предпочтениях… Только извращённый, заточенный под фемслэш ум Любы мог воздвигнуть такую безумную конструкцию догадки – и, самое смешное, попасть в точку.