Грозное лето
Шрифт:
Пуанкаре ответил, что ничего заранее сказать о своих намерениях не может и сохраняет за собой свободу действий, но на следующий день, первого августа, объявил всеобщую мобилизацию.
И тогда Германия объявила войну Франции и вторглась в Бельгию и Люксембург.
Но Мольтке прямо-таки был вне себя от поспешности рейхсканцлера Бетмана, лезшего на рожон с Россией, и сказал статс-секретарю — министру иностранных дел Ягову:
— Вы с его превосходительством Бетманом заставите меня воевать сразу с Францией и Россией, что Германии явно не по силам. Куда вы спешите? Кто вас гонит в шею? Россию надо удержать от вступления
Ягов только развел руками и ответил:
— Рейхсканцлер сказал, что война против русского царизма, жандарма Европы, будет войной народной и что ее конечно же поддержат все германские социал-демократы и все европейские социалисты, а это — не последнее обстоятельство, которое требуется германскому правительству. Кайзер тоже так полагает.
Мольтке пришел в ярость: эка выдумали причину! Социал-демократов можно загнать в тюрьму, всех до единого, если они вздумают протестовать, и сказал об этом Бетману, но ничего уже изменить было невозможно, да изменять никто и не хотел: ни кайзер, ни рейхсканцлер.
Война на два театра стала фактом. Мольтке пришлось приготовиться к худшему: к наступлению русских и к укреплению восьмой армии Притвица, которая одна, без подкреплений, ничего на востоке не сделает. Но не успел он еще сделать этого, как Италия объявила о нейтралитете. Угроза Сан Джулиано, что… Италия не обязана принять участия в войне против Сербии, если эта война вызвана агрессивными действиями Австрии и осуждается всем цивилизованным миром, как заявил посол Италии в Берлине Боллати германскому министру иностранных дел Ягову несколько дней тому назад, стала реальностью.
Вильгельм пришел в ярость: Италия, союзник, нанесла удар в спину в такой момент. И потребовал от короля Виктора-Эмануила объяснений, но Виктор-Эмануил дипломатничал и отвечал, что Италия и впредь будет поддерживать сердечные и дружественные отношения со своими союзниками и приложит все дипломатические усилия для защиты законных интересов наших союзников.
Дипломатические, не больше. Вильгельм метал громы и молнии:
— Жалкая проститутка намерилась урвать хоть что-нибудь, чтобы было что жевать! Она выбрала время, чтобы отдаться нашим врагам как раз тогда, когда мы этого не ожидали. — И приказал Мольтке: — Мольтке, как только покончим с Францией и Россией — уничтожить Италию! Союзника на место Италии мы найдем, — намекал он на Турцию, с которой готовил договор о военном союзе и куда уже отплыли в путь «Гебен» и «Бреслау».
Четвертого августа Англия вдруг предъявила Германии ультиматум и потребовала соблюдать нейтралитет Бельгии. Да, Вильгельм знал от посла в Лондоне князя Лихновского о том, что английский министр иностранных дел Грей только что говорил ему, что Англия не останется равнодушной к судьбе своей союзницы Франции в случае нападения на нее германских войск, но Вильгельм так же хорошо знал, что прогерманское большинство английского кабинета, в частности Морлей и его группа, настроено против того, чтобы ввязаться в войну с Германией, и был спокоен.
Вильгельм не знал, что новый французский посол в Лондоне Камбон, бывший только что послом в Берлине, пригрозил Грею: если Англия не поддержит своих союзников, Францию и Россию, пусть пеняет на себя, ибо после окончания войны она останется
В Петербурге почти то же самое говорил английскому послу Бьюкенену Сазонов и потребовал ясного ответа: готова или нет Великобритания выполнить свой союзнический долг?
Грей знал: готова, как никогда раньше, как сказал сэр Черчилль, но боялся прогерманской группы Морлея, которая уже пригрозила ему выходом из кабинета. И Грей не мог более вилять и сказал князю Лихновскому: Англия выполнит свой долг перед Францией и Россией.
Вильгельм разъярился:
— Англия открывает свои карты в момент, когда она сочла, что мы загнаны в тупик и находимся в безвыходном положении. Низкая торгашеская сволочь! — загремел он на весь кабинет. — Грей мог произнести в Париже и в Петербурге только одно предостерегающее серьезное слово и порекомендовать им нейтралитет — и там тотчас же притихли бы. Но он остерегается вымолвить это слово и вместо этого угрожает нам. Мерзкий сукин сын! И король Георг хорош: он ясно сказал моему брату Генриху: мы останемся нейтральными и постараемся держаться в стороне сколь возможно дольше. Более того: он сказал Генриху, что Англия приложит все усилия, чтобы не быть вовлеченной в войну… Подлецы, все подлецы и мошенники. Никому нельзя верить! — гремел он, бурно расхаживая по кабинету в Потсдамском дворце.
Но он все еще надеялся на разногласия в английском кабинете, в парламенте и действовал с открытым забралом: второго августа велел вручить Бельгии ультиматум с требованием пропустить германские войска якобы для защиты Намюра, который якобы хотят атаковать французы, — мотив, выдуманный Мольтке пятью днями раньше по требованию Вильгельма. Бельгия отказалась дать удовлетворительный ответ и обратилась к Англии за помощью.
Четвертого августа Англия предъявила Германии ультиматум: безоговорочно соблюдать нейтралитет Бельгии. Срок ответа — одиннадцать часов вечера по лондонскому времени.
Английский кабинет собрался на Даунинг-стрит и прождал до одиннадцати часов, но ответа не получил.
И тогда Грей послал послу Лихновскому письмо очень короткое и выразительное: «Правительство его величества считает, что между обеими странами с 11 часов вечера 4 августа существует состояние войны». И приложил паспорта.
Вильгельма едва не хватил удар: он все же надеялся, что прогерманская часть английского кабинета помешает Грею одержать верх в парламенте, но этого не случилось, и прогерманским членам кабинета пришлось уйти в отставку.
Вильгельм тогда насел на канцлера Бетмана и начальника генерального штаба Мольтке:
— Вот итоги вашей милой разведки, вот итоги ваших шашней с социалистами: английский обыватель оказался не таким твердолобым, как неизменно о том твердила ваша агентура, граф. Русские же оказались не такими уж медлительными, как вы о том неизменно болтали. Социалисты Европы оказались не такими уж патриотами, как вы утверждали, канцлер Бетман, и бунтуют против нас везде и всюду. В итоге мы вынуждены воевать черт знает на сколько театров. Бездельники ваши разведчики, граф! Разогнать всех до единого и послать новых офицеров во Францию, в Россию, особенно в Англию. Ибо сия торговка может запереть наш флот в немецком море, и Тирпицу придется уехать на воды от безделья.