Грубиян. Табу на невесту отца

Ройс Мэри

Охнув, чувствую, как его зубы сильнее впиваются в мою кожу, впрыскивая в мои вены яд неправильности, и я выгибаюсь, ощущая зарождающийся внизу живота трепет, который очень быстро оборачивается болезненным напряжением. Я спотыкаюсь об этические принципы и в следующее мгновение уже падаю в бездну, где нет никаких правил. Туда, где мой разум освобождается от глупых вопросов: «а что если», «а вдруг», «а что будет»… Если хочу позволить Милки помочь себе забыться, мне стоит отпустить все. Но пока я сама не дам волю своим чувствам, все будет вертеться как в замкнутом круге. Только я могу забраться в свою голову и сменить все установки. И я хочу измениться, хочу, чтобы происходящее на этом острове оставило нам душе неизгладимый след, напоминающий о том, что нельзя

жить в рамках. Их нет. Поэтому прямо сейчас я говорю себе: к черту все! А через секунду ненужные мысли окончательно разбегаются в рассыпную от прозвучавшего гортанного звука, ускользнувшего изо рта парня, когда тот дает волю своим рукам.

Дрожь охватывает каждую клеточку тела от того, с какой силой блондин сгребает ладонью мою грудь. Эта боль сладкая, и я уже становлюсь от нее зависимой. Глотаю сдавленный стон, позволяя звездам рассыпаться перед глазами, когда он повторяет сладкую пытку, одновременно целуя и кусая мое горло, спускаясь ниже, на выступающие ключицы, вспыхивающие от его грубости. Я не знаю, в какой момент воздух вокруг нас согревается до такой степени, что обжигает самые недра легких, куда я с жадностью втягиваю его собственный пряный мужской аромат с нотками шоколада и горького кофе. Я так увлекаюсь, что не замечаю, как большие ладони добираются до моих ягодиц и сдавливают их, помогая хозяину потереться о мои бедра стояком.

Со стоном закусываю нижнюю губу, едва ли не хныча: «черт возьми», а потом запутываюсь пальцами в волосах блондина и заставляю его отстраниться от пылающей шеи, но только для того, чтобы крепко поцеловать эти дерзкие губы. Головокружение достигает апогея и единственное, в чем я теперь нуждаюсь, его проклятый рот. И я целую его так, словно дышу на опережение с природной стихией, забирающей у меня воздух, который я требовательно вдыхаю, скользя языком по влажному нёбу парня.

Целиком и полностью отдаюсь алчной страсти. Забывая о том, сколько в сутках часов, минут или секунд. День сегодня или ночь. Потому что с этого момента я отпускаю себя на волю.

В таком же безумии проходили все остальные дни. В номер отеля я возвращалась только для того, чтобы принять душ и переодеться, и я всегда знала, что внизу меня будет ждать блондинистый подонок, который увезет нас в очередное красивое место на острове и использует мое тело самыми грязными способами… И пусть. Я нуждалась в этом не меньше, чем он.

И никто из нас не заводил разговор о том, что происходит между нами и что будет, когда все закончится. Наверное, мы оба все прекрасно понимали и не тратили на бессмысленные разговоры время, которого у нас с каждым днем становилось все меньше и меньше…

Глава 17

Таисия

Под тихий шелест моря небо купается в алых лучах заката, а я, поджав колени к груди, наслаждаюсь отблесками заходящего за горизонт солнца и теплым воздухом, насыщенным цитрусовыми нотками, немного освежающим коктейлем в жару и терпкой капелькой привкуса табака. Так пахнет мое лето. И он. Наверное, поэтому я пытаюсь надышаться всем этим до жжения в легких. Ведь завтра все закончится… но ему об этом знать не обязательно. А мне думать об этом.

От маленького уединения с природой и собственными мыслями меня отрывает хрипловатый голос блондина, когда он напевает себе под нос строчки из неизвестной мне песни, жаль, что я не могу разобрать их. Зато могу нежиться в грубоватом мужском тембре. Мне нравится его звучание в чистом виде, без сумасшедших криков электрогитар и барабанов, которые шумят в моей голове с тех пор, как Макс привел меня на их репетицию. Кажется, я по-прежнему плохо слышу на одно ухо, хотя прошло уже два дня. Это было… чистое безумие. Но как бы я не сопротивлялась взбалмошной музыке, видеть, как ребята на сцене буквально искрились энергией, по-своему завораживало. Мысленно усмехаюсь, вспоминая, как полуголый Милки Вэй носился по сцене со своей гитарой в компании таких же одержимых парней. А я в это время наблюдала только за ним, рассматривая и сравнивая нарисованный на инструменте принт с татуировками на

бронзовой коже, или мечтала зарыться пальцами в копну взъерошенных волос от того с какой силой он махал головой, или провести языком по его блестящей от пота коже. А когда Макс высовывал язык с переливающимся в полумраке прожекторов пирсингом, мне приходилось сводить бедра, чтобы ослабить узел, собирающийся внизу живота. Но не смотреть на него было выше моих сил. Энергетика, которая исходила от парня, гипнотизировала меня, притягивала и причиняла боль, напоминая, что мы совершенно разные. И тот факт, что не все были рады моему присутствию на столь закрытом мероприятии, лишь убеждал меня в этом. Молли демонстративно ушла, а Даниэль лишь издалека подмигнул мне глазом, под которым еще виднелись отголоски недавнего фингала. И это подмигивание с кривой ухмылкой выглядело не очень дружелюбным.

Невесомое прикосновение шероховатого пальца к моим позвонкам вынуждает меня выпрямить спину, а вместе с тем и отвлечься от ненужных сейчас мыслей.

Поворачиваю голову и, опустив подбородок на плечо, наблюдаю, как лежащий на спине блондин хмурится и одной рукой поглаживает меня, а второй водит по воздуху зажатой между пальцев сигаретой, словно пытаясь поспеть за словами, срывающихся с его дерзких губ.

– Ты надолго здесь? – мой тихий вопрос, который, конечно же, мне не следовало задавать, заставляет Макса остановиться, после чего я теряю теплое прикосновение.

Не следовало, потому что я сама установила рамки нашего общения. А этот вопрос дает зацепки для развития диалога, которого мне бы следовало избегать.

Потому что мы не говорим о времени, и о наших реальных жизнях. Кто ты, откуда, семья, работа, ничего. И тем более никаких обменов номерами и так далее. Он даже не использует мое имя, которое ему стало известно гораздо раньше, чем мне его. Но мы оба решили оставить то, что происходит между нами здесь. На острове. Я не хочу, чтобы он знал хоть что-то обо мне. Так же, как и я не желаю знать о нем. Во-первых, мне не стоило оставлять себе возможность найти его по возвращению домой, ведь определенно так бы и сделала. Во-вторых, не хотела привязываться к этому парню. В-третьих, понимала, что мной руководило эгоистичное желание забыться на время отпуска, поэтому прощание будет таким же эгоистичным, и я возненавижу себя, если отступлю от намеченного плана.

Проходит несколько мгновений, прежде чем блондин делает затяжку, после чего нехотя поднимает на лоб очки, приоткрывает левый глаз и щурится в мою сторону. Его поза расслабленная, одна рука закинута за голову, а вторую он изредка подносит ко рту, чтобы вставить сигарету между распухших от поцелуев губ. Сегодня я целовала их как никогда жадно. Будто пыталась запомнить форму, вкус и то, как приятно скользить языком по прохладному пирсингу.

– Еще недели две, – бросает он, пожав плечами и снова опустив на глаза очки. – А ты? – выдыхает со струей дыма.

Ну вот.

От неловкости и незнания, как правильно поступить, я зарываюсь пальцами ног в теплый песок и даю себе минуту на раздумье.

– Не так много, как хотелось бы, – наконец шепчу я, надеясь, что на этом тема закроется, и отвлекаюсь на сумочку, из которой достаю клубничный леденец, шуршу фантиком, а затем кладу сладость в рот, не сразу замечая, как блондин следит за мной.

Хмыкнув на мой ответ, он молча докуривает сигарету и тушит в бутылке, позволяя мне полюбоваться тем, как от малейшего движения напрягаются его мышцы.

Вы когда-нибудь хотели то, о чем вам даже не стоило и мечтать? Я мало того, что хочу, так еще и имею. И я даже не могу представить, насколько плохо все это закончится для меня…

Господи, мне кажется или я облажалась со своим гребаным планом? Даже здесь я придумала себе чертовы ограничения. Ну вот что я за человек?

Отвлекшись, не замечаю подкрадывающейся тени, а когда вижу приблизившегося ко мне блондина, не успеваю предотвратить его нахальный поступок. Он забирает у меня чупа-чупс и с восхитительной наглостью кладет его себе в рот, после чего утягивает меня за собой в теплый песок.