Группа эскорта
Шрифт:
— В общем, сынок, поздно я понял, но понял твердо, на все сто понял: ничего нет в Зоне, кроме хабара. Хабар дает силу, власть, богатство. Иначе говоря, парень, он дает свободу. Больше сюда ходить незачем. Пришел, добыл, продал — и живи, в ус не дуй. Больше ничего.
А потом рукой вновь показывает мне на свои эти штуки, добытые из мехводовской преисподней — полюбуйся.
Ну и задает вопрос:
— Ты хоть понимаешь, что перед тобой? Такого ты больше никогда и нигде не увидишь. Пареньку вроде тебя раз в жизни выпадает случай увидеть такое…
Смотрю.
О!
Он был прав. Такого я никогда не видел и, надо думать, вряд ли увижу. На секунду у меня перехватило дыхание. Передо мной лежали вещи абсолютно чужие — как с другой планеты! — опасные, но… странно красивые.
— Ну… «Мамины бусы» и «пузырь» я знаю. Ведь вот те кривые зелененькие яички… ну, не яички, а такие пустые штуки, ну… как будто они…
— Да, салажонок, это самые настоящий «пузырь».
— А светящаяся линза, она… э-э-э… «подсолнух», да?
— Верно.
— Но от него же радиация какая должна быть!
Клещ усмехнулся:
— Для лопухов и «подсолнух» вреден. А знающий человек всегда сообразит, как его обработать, чтобы он не фонил.
— Так. Ну, за «сонным шаром» мы к электровозу ходили, так что его описание у меня в голове намертво врублено. А как ты его сюда…
— Тот у меня в рюкзаке. Ты глянь, какая красивая штука!
Я завороженно кивнул. Фиговина и на самом деле вызывала у меня детский восторг. Блестящий шарик из сине-белого металла правильной формы и размером со средние елочные украшения — только сразу видно, что очень тяжелый. Весь он окутан мерцающей дымкой, в которой проглядывают размытые образы: люди, деревья, непонятные животные, дворцы, храмы…
— Насчет остальных я не знаю.
— Про них вообще мало кто знает. Это «звезда Полынь», а это «плеяда». Встречаются крайне редко. И только в тех местах, где водится старая техника, советских еще времен. «Плеяда» вообще попадается только в кабинах советских вездеходов, его иначе как на кладбищах радиоактивной техники, брошенной в 1986-м, нигде и не находили. Известно всего две штуки, это третья. Знаешь, что при определенном воздействии он за пределами Зоны обеспечивает нуль-транспортировку?
У меня слов не было. Я сначала кивнул впечатленно. Мол, фигасе!
Потом покачал головой с сомнением.
Придурок придурком, иначе говоря. Но кто бы тут не офигел?
— «Звезда Полынь» малость чаще попадается. Известны пять экземпляров. Ты видишь шестой. При активизации может сделать из идиота сущего гения. На год примерно…
Они были чем-то похожи — «звезда Полынь» и «плеяда». Обе хабаринки приковывали к себе взгляд, притягивали ум.
Я смотрел на них неотступно. И было мне тоскливо. Как-то они добрались до моих потрохов и развели там дикую тоску. А потом вдруг на месте тоски рванула бомба веселья. Да нет же, всё будет хорошо! Всё устаканится, как надо! Работай, и мы всё преодолеем!
На меня вновь накатил приступ истерического смеха.
Клещ
— Эй, ты чего?
Он поморщился и хмыкнул.
— Очухался… молоток. Второй раз вижу, чтоб «плеядой» так зацепило… Хлипкий ты, пацан. В общем, не смотри на «плеяду» в упор. Рехнешься.
— А вон та… ну… три маленьких арочки как бы из слоновой кости, а из них такие цилиндрики… ну… как фонарики маленькие торчат… Вот, которая как резиновая, а в то же время как резная, твердая… ой, да ты ее на вдвое больше растянул… это… это… что?
— Это «смерть-лампа». Не боись, она сейчас в «спящем режиме». Но убивалка, конечно, очень эффективная. Аж из Зоны выносить страшно.
— Так не выноси!
— Да поздно уже, есть она у военных… И потом, она еще и от рака лечит, если применять правильно. В общем, смотря кому продать.
Секунду я думал: стоит ли ему сказать пару ласковых? Ведь я и вправду жив лишь из-за его причуды… А потом все-таки решился:
— Клещ, ты хочешь вынести и продать хер знает кому штуки полезные и опасные одновременно. Ты в курсе, что ими потом будут делать? Ведь не из-за рака у тебя ту же «смерть-лампу» купят. Ты ведь сам понимаешь, не из-за рака… Неужели тебе бабло так позарез надо? Ты же не нищий!
Клещ ответил мне просто, без затей. Думаю, ответил он чистую правду:
— Всё это в сумме — большое богатство. Моё богатство. А богатый человек живет спокойно. Его не беспокоит мысль, что он будет жрать через неделю, когда последние бабки выйдут. И ему плевать на то, что он может вылететь с работы. У него есть бабки и, значит, о некоторых вещах в этой жизни голова у него не болит. Запомни, сынок, запомни на всю жизнь: богатство дает кайф покоя. Оно еще много чего дает, но эта вещь — самая драгоценная. Что, по роже твоей вижу, не разделяешь моих идей?
— Нет, Клещ. Не то что не разделяю, просто жизнь такая мне не нравится, когда всё через бабло меряется… А артефакты мне твои нравятся. Смотреть на них приятно. Они… необычные.
— Много ты понимаешь в жизни, салажонок… Я так мыслю, ты столько денег, сколько сейчас перед тобой на полу валяется, в жизни не видел. Тем более в руках не держал. И ты просто не понимаешь, как это: стать состоятельным человеком, у которого на всю жизнь до гробовой доски спокуха на лице, а потом взять да и вышвырнуть свое состояние в мусорку, Зоне подарить. Нет, брат сталкер, ты еще щенок по жизни, ты еще много чего не понимаешь.
Уж больно долго он говорил. Словно сам себя уговаривал. Типа «я боец старый, я свое заработал, а мне салажня голову своей этикой морочит» — вот только сам старый боец как-то себе не нравится. Что-то не так у него в жизни, как он сам хотел. Это ж видно.
А насчет того, Клещ, сколько я денег и матценностей перевидал на своем веку, так лучше промолчу… Своих у меня отродясь много не водилось. А вот начзаставы мой, майор Солодов Михаил Васильевич, очень даже солидные бабки контролировал.