Группа поддержки для выживших девушек
Шрифт:
Как кто-то мог узнать об этом? Откуда кто-то мог узнать, что это самый большой страх Дани?
Об этом узнали, потому что она сама говорила об этом в группе.
Об этом узнали, потому что об этом прочли в какой-то книге.
Музыка сотрясает дверь Ская. После множества раздраженных разговоров по телефону доктор Кэрол убедила себя в том, что ей удалось убедить меня в лучшей линии поведения – обратиться в полицию. Теперь, когда Адриенн мертва, Дани задержана, Джулия в больнице, а Хизер пропала (а еще подозревается в поджоге), чем скорее мы начнем разбираться со всеми этими делами в полиции, тем лучше. Полиция начнет задавать вопросы, а мне придется
– Я плохо соображаю от усталости, – сказала я. – Дайте мне сегодня привести в порядок голову, а завтра утром мы с утра поедем в полицию.
Доктор Кэрол обняла меня.
– Я не сделаю ничего такого, что поставило бы вас в ситуацию, которая могла бы вам навредить, Линнетт, – сказала она. – Я сделаю все, чтобы вам ничто не угрожало.
У меня нет ни малейшего намерения оставаться здесь до завтрашнего рассвета.
Дверь Ская не заперта, она распахивается, и его музыка наезжает на меня, как грузовик. Я заблудилась на фривее басового боя и автотюна [24] . Этот звук калечит воздух. Я вхожу в дверь и закрываю ее за собой.
24
Auto-Tune (рус. автотюн) – аудиопроцессор для измерения и изменения высоты звука при записи и исполнении вокальной и инструментальной музыки.
Судя по запаху, здесь хранятся чистящие средства: уничтожитель запахов и ковровый шампунь. Не зловоние немытого подростка, хотя грязная одежда здесь повсюду разбросана по полу, грудой лежит в одном углу, торчит из сумки, свалена на мятую кровать. Ковер в комнате имеет какой-то нейтральный свет – лубяного волокна? Морского берега? Песчаника? – и Скай за своим столом, без рубашки, спиной ко мне за своим высокочтимым компьютером. Комната погружена в полутьму, только за столом горит галогенная лампа. Я выкрикиваю его имя, но музыка заглушает его. Как же люди делают себя такими уязвимыми? У меня к монитору компьютера липкой лентой приделано зеркало, чтобы всегда видеть, что у меня за спиной.
Кажется, он трет живот, а когда я подхожу поближе, я вижу: шорты у него спущены на колени. С насилием я знаю, как сладить, но от того, что я вижу, во рту у меня образуется сушь и ладони начинает покалывать. Я думаю, это естественно, если ты видишь, как мастурбирует двадцатишестилетний сын твоего психотерапевта.
Я внезапно остро чувствую мое тело под моей грязной одеждой. Я не знаю, что мне делать – то ли похлопать его по плечу, то ли развернуться и выйти из комнаты. Пока я взвешиваю варианты, он краем глаза замечает мою фигуру, вскакивает со стула, перепуганный, он тщится прикрыться, пятится от меня, приспущенные шорты ограничивают его возможность двигаться, ладонями он прикрывает пах, теряет равновесие, начинает размахивать руками и тяжело приземляется на задницу, его член съеживается на глазах.
– Все в порядке! – кричу я, показывая ему ладони: я не вооружена.
Я не слышу, что он говорит, из-за музыки, но я читаю по его губам: «Черт побери!» и «Убирайтесь к чертям из моей комнаты!»
Он подтягивает шорты на место, натягивает на себя футболку с надписью «Охота и рыбалка Пабло». Он берет пульт и убирает звук до такой степени, что он почти не сотрясает мою челюсть.
– Я скажу матери, – говорит он.
Но я вижу, что он не выкидывает меня из своей комнаты. Вот вам двадцатишестилетний парень: посторонняя женщина застает его за рукоблудством, но он не пускается во все тяжкие, потому что думает, а вдруг чего обломится.
– Она знает, что вы такими вещами занимаетесь? – спрашиваю я.
Он хмурится,
– Вы чего хотите? – спрашивает он. Он злится, потому что смущен.
Я не могу это допустить. Мне нужно, чтобы он помог мне по собственному желанию.
– Верьте мне, – говорю я. – Я видела такие штуки, рядом с которыми ваше порно просто «Дора-путешественница» [25] .
25
Американская серия и франшиза детской компьютерной мультипликации.
– Пожалуйста, не говорите, – дальше его голос звучит тише, – «ваше порно».
Я думала об этом все утро. Не люблю никого просить, но я думаю, если он сын доктора Кэрол и обитает здесь, в этом доме, то я буду дурой, если не попробую. И я должна перетянуть его назад – на мою сторону.
– Вы и вправду компьютерный умелец? – спрашиваю я.
– Я сделал сайт и электронную почту для бизнеса матери, – говорит он.
– Мне нужно, чтобы вы подвезли меня до моей квартиры, помогли проникнуть внутрь и сказать мне, кто побывал в моем компьютере, – говорю я.
– Зачем?
– У меня нет машины, поэтому я прошу вас подвезти меня, мне будет нужна ваша помощь, чтобы проникнуть внутрь, потому что полиция ведет наблюдение за моим домом, а мне нужно, чтобы вы узнали, кто побывал в моем компьютере, потому что я хочу знать, кто пытается убить моих друзей. Я предполагаю, вы захотите деньги за это.
– Сколько? – спрашивает он.
– Пятьсот долларов.
– Отлично, – говорит он. – Жду вас внизу в десять. Собирайтесь.
Он возвращает громкость на прежний уровень, и желе в моих глазницах снова начинает трястись.
Я доверяю доктору Кэрол в той же мере, что и всем остальным, и это распространяется и на ее детей. Я дожидаюсь, когда ей позвонят и она начнет разговор на кухне, и возвращаюсь в ее солнечную пристройку, запираю замок на двери ее кабинета с помощью старой библиотечной карточки, которую храню для таких дел. Если она сама не может завести себе электронную почту, то, вероятно, ведет дела на бумаге. И точно: я нахожу архивный шкаф под ее длиннющим столом.
Я прежде всего просматриваю верхний ящик справа от ее кресла, предполагая, что тут она держит свои семейные бумаги, и радуюсь тому, что попадаю в самую точку. Эллиотт Пэкс, а следом Эллиотт Скай. Если я сегодня вечером закупорюсь в машине Ская, я хочу понимать, какого рода угроз мне следует опасаться.
У Ская имелась выписка об академической успеваемости из Калифорнийского университета в Беркли, никаких дисциплинарных взысканий, никаких арестов. Никаких лекарственных средств ему не прописывали, если не считать «Олопатадина» от сенной лихорадки. Никаких психиатрических отклонений, только короткое лечение у логопеда в детстве – ему тогда никак не давался звук «р». Он чист, вернее, чист настолько, насколько может быть чист мужчина. Это мне подойдет.
Я отвожу себе еще минуту, чтобы заглянуть в другие ящики. Имена пациентов, сначала фамилии, одна за другой: Диер, Сандра; Клейн, Дебора; Мейсон, Тамара; Морейн, Вайолет; Санчес, Вера. Одни женщины, что не так уж и странно, поскольку доктор Кэрол специализируется на жертвах насилия, а это единственное, что женщинам достается с избытком. Я пролистываю несколько дел и вижу, что все это женщины, встретившие монстра, но не убившие его. Последние девушки в зародыше.