Групповые люди
Шрифт:
— Вячеслав Рудольфович, — неожиданно обратился председатель ВЧК к Менжинскому. — Как вы считаете, способен ли господин Бердяев участвовать в каком-либо заговоре?
— Смотря при каких обстоятельствах… — начал было Менжинский.
— А как вы считаете? — резко спросил Дзержинский у Каменева.
— Я уже высказал свое мнение, — ответил уклончиво Каменев.
Наступила пауза. Дзержинский встал. Прошел в другой конец кабинета. Откашлялся. Погасил настольную лампу. Бердяев, должно быть, приготовился к крайним мерам. Менжинский и Каменев старались не смотреть в его сторону. Они тоже ждали.
Дзержинский между тем медленно, не сводя глаз с Бердяева, подошел к нему вплотную. Бердяев, должно быть от волнения, встал.
— Я вас сейчас освобожу, Николай Александрович, —
— Благодарю вас, — ответил Бердяев.
— Сейчас поздно, — глухо произнес Дзержинский, — а нельзя ли отвезти господина Бердяева домой на автомобиле?
— Будет сделано, — ответил Менжинский, — если найдется автомобиль.
Автомобиля не нашлось, солдат отвез Бердяева домой на мотоциклетке.
…Не знал Бердяев, что еще 17 декабря 1918 года Дзержинским было подписано специальное циркулярное письмо, в котором говорилось: "Наши специалисты в своем большинстве — люди буржуазного круга и уклада, весьма часто родовитого происхождения. Лиц подобных категорий мы по обыкновению подвергаем аресту как заложников или же помещаем в концентрационные лагеря на общественные работы. Проделывать это без разбора и со специалистами было бы очень неразумно. У нас еще мало специалистов. Приходится нанимать буржуазную голову и заставлять ее работать на советскую власть. Поэтому к аресту специалиста надо прибегать лишь тогда, когда установлено, что его работа направлена к свержению советской власти. Арестовывать его лишь за то, что он — бывший дворянин, кто когда-то был работодателем и эксплуататором, нельзя, если он исправно работает. Надо считаться с целесообразностью, когда он больше пользы принесет: арестованным или на советской работе… ЧК весьма часто прибегает к арестам, когда это не вызывается целесообразностью. По одной наслышке, по одному подозрению и подчас мелкому преступлению арестовывать не следует".
Не знал Бердяев и о том, что уже в начале 1919 года Дзержинский поднял вопрос о ликвидации уездных чрезвычайных комиссий, мотивируя это тем, что карательные органы приемлемы лишь для условий гражданской войны.
Много лет спустя Бердяев писал: "Дзержинский произвел на меня впечатление человека вполне убежденного и искреннего, думаю, что он не был плохим человеком и даже по природе не был человеком жестоким. Это был фанатик. Он производил впечатление человека одержимого, в нем было что-то жуткое, он был поляк, и в нем было что-то утонченное. В прошлом он хотел стать католическим монахом, и свою фанатическую веру он перенес на коммунизм".
— Я бы этот последний абзац снял бы, — тихо заметил мне Чаинов. — Ну по крайней мере заключительные две строчки. Они как-то снижают образ великого чекиста. Бросают тень на него…
— По этому вопросу мы с вами всегда можем договориться, — ответил я, и на том был закончен мистический сеанс.
9
— Позвольте мне полюбопытствовать, какое должностное лицо занимается мною. — Я все же не употребил слова "допрос". Допрос, казалось мне, это уже конец. Впрочем, и Бердяева не допрашивали. А что это было? Беседа. И мой собеседник подчеркивал предельную предупредительность, предельную точность в отборе слов, выражений, предельное внимание ко мне.
— Майор службы государственной социальной защиты, инспектор отдела запрещенных изданий Чаинов Алексей Иванович.
— Я по запрещенным изданиям, значит, прохожу, — улыбнулся я, должно быть, очень жалко.
— Вы никак не проходите еще, — сказал Чаинов. — Мы просто с вами беседуем. Согласитесь, ваше эссе о Бердяеве направлено отнюдь не на укрепление нашего государства и нашей идеологии. Больше того, очерк, как вы изволили выразиться, напечатан в зарубежных журналах.
— Я не передавал рукописи за рубеж.
— Выясним, — улыбнулся Чаинов. — Меня сейчас интересует самое существо дела, а не формальная сторона.
Чаинову было около сорока. Он был голубоглаз, розовощек, плечист. У него были красивые руки, крепкие мускулы,
Не обнаружив никаких магнитофонных устройств, я все же поинтересовался, не записывается ли наша беседа. Он ответил, что это ни в моих, ни в его интересах. Я удивился, как он это сказал, и почему-то поверил ему.
— Вы хотите, чтобы я был с вами откровенен? — спросил я. — Я готов. Больше, чем я сказал в моих очерках, в моей душе ничего нет. Собственно, можно было бы меня и не допрашивать, поскольку вы располагаете всеми моими мыслями и убеждениями.
Чаинов поглядел на меня пристально, будто говоря мне: "Вы что имеете в виду, этот мистический сеанс? Так он не в счет. Мы, диалектики и материалисты, не верим в чертовщину. Нам нужны факты, а факты вещь упрямая. Наши кадры решают все! Запомните это раз и навсегда!" Как филолог по своему базовому образованию, я все же уточнил: "Не наши, а просто кадры решают все". Так говорил Он, И так говорили Все. — "Надо в корень смотреть, — ответствовал Чаинов. — А корни где? На поверхности? Нет! Корни скрыты. Они в народной гуще. А народная гуща доверила нам на хранение эти корни. В целях конспирации и революционной бдительности мы говорим: "Кадры решают все", а в корневой системе это означает, что именно наши кадры все решают. Зарубите себе это на носу раз и навсегда!" — "Но я все-таки кое-что поясню, авось от этого будет и вам какая-то польза. Значит, откровенность за откровенность. Будем учиться у великих чекистов прошлого. Вы согласны?" — "Разумеется".
Я еще раз окинул взором его отутюженно-полированный облик, он перехватил мой взгляд, понял, о чем я скажу, но, по всей вероятности, не до конца, иначе бы не улыбался так по-доброму.
— Всякий раз, когда я проходил мимо вашего дома, — начал я, — поражался тому, как выглядят ваши работники. Знаете, они отличаются по своему психологическому виду от всех социальных слоев. Крепкие тела, гранитные подбородки, полированный блеск глаз, собранность военных и легкая вальяжность спортсменов высших разрядов, предельная раскованность и удивительная концентрация силы. Особая статья одежда: от шнурков или липучек на башмаках до ленточек на шляпах — все добротно, со вкусом, все вывезено из лучших стран мира. Вам надоело меня слушать? Не о том я говорю?
— Продолжайте, пожалуйста, — сказал он, улыбнувшись.
— И сколько вас таких в этом доме сидит? Пусть одна тысяча ловит шпионов. Другая — профессиональные разведчики. А остальные? Если вы уж хотите все до конца знать обо мне, то можете зафиксировать. Останусь жить, обязательно напишу книгу под названием "Паразитарий". В ней расскажу о том, как было создано общество, где несколько социальных слоев паразитировало на других слоях, где паразитарной общностью пронизано все — экономика, экология, политика, воспитание, идеология, государственное устройство, партия, профсоюзы, молодежные организации, отдых, торговля, промышленность, сельское хозяйство. Паразитарность вошла в человеческие интимные отношения, разложила любовь, родственность, совесть, гражданственность, человечность. Рядом с вами, как параллельная структура, функционирует в стране немыслимый по фантастически паразитарным размерам — бюрократический аппарат партии.