Грушенька и сын шейха
Шрифт:
— Я не претендую на воплощение. Просто пришло в голову, и я написала, — сбивчиво лепечет девушка.
— Любые предложения приветствуются, — обрубаю я поток оправданий. — Консервативненько. Для страховой в самый раз. Завтра обсудим на совещании.
— Только не говорите, что это я предложила, — снова опускает глаза девушка.
— Хорошо. Договорились. Я могу отвезти вас домой.
Встаю из-за стола и мою кружку.
— Нет, спасибо, Глеб, я сама.
Отказ вызывает внутреннее сопротивление. Не хочу, чтобы шла одна так поздно. Но есть понимание, что поездка в машине задаст
— Можете завтра приехать на час позже, я предупрежу Анну.
Глава 20. Отношения
Аграфена
После некоторых препирательств с Князевым на улице, все-таки соглашаюсь поехать домой на такси. Мне жутко неудобно, но он давит на меня властной энергетикой и просто не оставляет мне выбора.
Устраиваюсь на заднем сидении машины и закрываю лицо руками. Сумасшедший вечер, до сих пор щеки горят.
Думаю о том, что мне рассказал Глеб. Угораздило меня влюбиться в мусульманина. Почему-то этот факт о Князеве пугает больше всего. Что я знаю о мусульманах? Какие-то поверхностные сведения, кадры из телевизора про страшных женщин в черном. Ну и то, что у них бывают гаремы, о чем сегодня напомнил Глеб.
Теперь понятно, почему он такой любвеобильный. Сойти с ума, у его отца было три жены! Нет, Князев, конечно, вырос в другой культурной среде, гаремы у нас — это дикость. Но гены не водица, это все в нем сидит.
Вспоминаю рассказы Ани об очередях из операторов колл-центра в кабинет Глеба, и эти истории играют новыми красками.
Моя добрая бабушка всегда говорила о бабниках, что это молодая кровь гуляет. Что потом они перебесятся и будут прекрасными мужьями. Очевидно, что в случае Глеба это замечание не работает. Мусульманин даже если перебесится, может быть прекрасным мужем сразу нескольким женщинам.
Ну, в России будут какие-то косметические отличия. Будет не прекрасным мужем, а прекрасным любовником еще парочке женщин на стороне. В любом случае, в его голове должны сидеть очень странные картинки об идеальной семейной жизни.
Пугающая перспектива, но почему-то даже она не способна убить мои чувства. Прислушиваюсь к себе и понимаю, что я все также люблю Глеба. И сейчас это осознание не вызывает теплый трепет, а приводит в состояние отчаяния. Я не должна его любить.
В квартире обнаруживаю Вику. Совсем из головы выветрилось, что у нее закончилась смена. Хоть мне и нравится жить одной, сейчас я безумно рада видеть подругу. Мне срочно нужно выбросить из головы терзающие меня мысли. Бросаюсь ей на шею и обнимаю, Виктория довольно хихикает мне на ухо.
— Вичка, как здорово, что ты вернулась! Прости, я сегодня поздно. У меня новая работа.
— Знаю. Аня мне писала про ваши серые схемы. Рада за тебя, Грушенька. Тебе нравится? Я купила вино, чтобы отметить. Будешь?
— Если только чуть-чуть. Завтра на работу.
Вкратце рассказываю Вике про новый функционал. Она также пунктирно описывает смену в Геленджике и свой курортный роман.
Я немного пьяна. Сижу и размышляю об отношениях. Почему для меня отношения —
Завести легкомысленный роман с Князевым и просто получать удовольствие, не думая о будущем. На это я точно могла бы рассчитывать. Мне кажется, что он тоже меня хочет.
Если подумать, это единственный слаботравмирующий вариант для меня. Если представить фантастический сценарий, в котором Глеб предложил бы мне отношения, это была бы бомба замедленного действия. Потому что в моих грезах один раз и на всю жизнь, а в его мечтах может быть гарем и много жен. Столкновение разных картин жизни может привести к настоящей трагедии. Прежде всего для меня.
А легкомысленный роман — это реальный выход. Мое чувство будет реализовано в физической близости. А когда Глеб мной воспользуется и бросит, моя гордость пострадает, и я смогу его разлюбить. Моментально разрублю этот гордиев узел, пожертвовав всего лишь своей припозднившейся девственностью. Тот случай, когда краткосрочная связь будет благом, а серьезные отношения это худшее из зол.
— Блуд — это большой грех? — риторически вопрошаю я у Вики.
Глава 21. Компиляция
Аграфена
— Блуд — это большой грех? — риторически вопрошаю я у Вики.
— Пфф. Ты же знаешь, я не воспринимаю весь этот религиозный бред, — отмахивается девушка, — к христианству же отдельные счеты. Не та религия, чтобы париться о его догмах.
— Я не могу не воспринимать религию, — говорю скорее сама себе, чем Вике, — бабушка всегда была очень верующая. Для меня отказаться от христианства, это как отказаться от бабушки.
— Вот-вот. Поэтому Владимир ни с кем не любезничал в свое время, когда решил сменить один культ на другой. Высек статую Перуна и скинул его в реку. Не рефлексировал ни о каких бабушках и предках. Просто махом обрубил все моральные императивы прошлых поколений.
— Мне кажется, правильно сделал, — пожимаю я плечом, — выбрал для своего народа милосердного бога.
— Выбор христианства был абсолютно конъюнктурным тактическим шагом, — отмахивается от меня Вика, — Владимир был нормальным тестостероновым мужиком. Любил трахаться, выпить и повоевать. Выбор веры был обусловлен геополитикой, а не качествами бога. Византия на тот момент была самым сильным геополитическим игроком. Я ни капли не сомневаюсь, что на этапе выбора в подробности он вообще не вникал. Возникла бы новая конъюнктурная необходимость, точно так же высек бы и Христа.
— Ты прям богохульствуешь, Вика, — ежусь от неприятной дрожи по телу.
— А когда про избиение Перуна говорила, я не богохульствовала? — цокает языком Гончарова. — Эх, Грушенька, а это же вера предков, — девушка картинно укоризненно качает головой. — А если серьезно, Ракитина, трудно было сделать худший выбор. Я уже говорила, что религия должна способствовать конкурентоспособности народа. Христианство же взяло все самое худшее и из иудаизма, и из зороастризма.
— Например? — уточняю я.