Грушенька и сын шейха
Шрифт:
Смотрю прямо в глаза Князева, в которых на мгновение загорается огонь. В следующий миг окна души закрываются шторами безразличия.
— Не стоит благодарностей, Аграфена Сергеевна. Я просто утвердил профессионала, который соответствует требованиям вакансии. Вы хотели что-то еще? — холодно интересуется, перебирая на столе какие-то бумажки.
— Да, я хотела поблагодарить, — кладу на стол Павича, — одно из моих любимых произведений. Случайно оказалось с собой. Спасибо за вашу гибкость и способность отказываться от своих собственных гендерных
Боже, что я несу. Наверное, после такого сама бы я ничего не взяла. После осознания этого факта, быстро толкаю томик к Князеву и, развернувшись на каблуках, бросаюсь на выход из кабинета.
После занятия по танцу живота несусь в ресторан к Захару. Немного трушу. Боюсь чрезмерного внимания. Но все проходит на удивление мило. Находятся общие темы для беседы. Обсуждаем последние новости газеты, в которой Захар работает сейчас, а я когда-то начинала свой трудовой путь. Приятно вспомнить старых знакомых и обсудить последние сплетни.
В какой-то момент достаю телефон и фотографирую Захара с бокалом в руке. Сразу отправляю в фб с подписью «Всем приятного вечера!».
Захар даже не пытается поцеловать меня на прощание, что меня абсолютно устраивает. Поэтому не пытаюсь отказываться, когда он предлагает сходить в субботу в кино.
Дома, особо ни на что не надеясь, захожу на страницу Князева и вижу свежую публикацию.
В душе вспыхивает радость. Он мне ответил! От нахлынувшего возбуждения не могу понять, что именно Князев написал.
Сажусь, кладу руку на грудь и пытаюсь успокоиться. Смотрю на монашку с четками и пытаюсь понять старомодные пафосные стихи. Брови ползут вверх. Не совсем поняла, что он хотел сказать? Неужели послал меня в… монастырь?
Сексист, шовинист и хам. Внутренне закипаю.
Приходит уведомление о комментарии. Захожу в фото Захара. Князев и здесь оставил привет. «С меня подарок на свадьбу» и подмигивающий смайлик.
Он просто издевается. Пусть сначала определится, куда я должна пойти: в монастырь или замуж. Вот возьму и выйду. Ему назло!
Но сначала вышлю ему горячие фото с другим мужчиной. Посмотрим, как он тогда будет подмигивать!
Пишу ответ: «С меня приглашение», — ставлю точно такой же тупой смайл и захлопываю ноутбук.
Ночью мне снится, что Князев ползает под моей пышной белой свадебной юбкой, целует ноги, просит все отменить и вернуться к нему. Плачу во сне, потому что мне жалко Глеба. Но ничего изменить нельзя, я отдана другому.
Глава 37. Терпение
Глеб Князев
Вечером захожу в ресторан перекусить и встречаю Макса Бурлакова. Видимся нечасто, я искренне рад встрече. Обмениваемся рукопожатиями и обнимаем друг друга. Ужин плавно превращается в приятельские посиделки. Бурлаков — банкир. Вскоре обсуждаем ситуацию на рынках.
— Рано или поздно это все рухнет, — проговариваю свое видение ситуации, — с 2008 года бабла напечатали выше крыши. Скоро доллары будут с вертолетов разбрасывать. Бесконечно
— Мне кажется, ты не совсем верно оцениваешь ситуацию, Глебчик, — Макс вальяжно развалился на диванчике и покуривает кальян.
— Что именно я неправильно оцениваю? — с любопытством смотрю на приятеля.
— Как ты думаешь, зачем устроили заварушку на Ближнем Востоке? — спрашивает Макс. Невольно поеживаюсь от его взгляда, таким учитель смотрит на нерадивого ученика.
— Нефть, я полагаю, — неопределенно жму плечом.
— Нефть это прибыль растянутая во времени, — лениво тянет Бурлаков, — почему-то все забывают, что у, так называемых, ближневосточных диктаторов были большие накопления от продажи той же самой нефти. То что сейчас происходит — стрижка овец. Так называемые «рептилоиды» просто отбирают у Ближнего Востока десятилетиями накапливаемые богатства. Та же схема, которую в 90-е провернули с нами.
— Ты хочешь сказать, что долларовая эмиссия это не просто работа печатного станка? Напечатанное обеспечено наворованными активами?
— Именно, Глебчик. А еще я думаю, что не было в 2008 никакого кризиса. Управляемо уронили ипотечные бумаги. Нужно было охладить рынки, чтобы выгодно разместить награбленные ближневосточные капиталы. Кто-то знатно закупился на дне.
— Кризис доткомов в 2000-м тоже был управляемым? — интересуюсь я.
— Думаю нет. Там были объективные причины. Ты же понимаешь, что технологии на западе в 90-е перли не просто так? Активно внедряли разработки наворованные у Советского Союза. На целое десятилетие хватило. Когда закончились, наступил объективный кризис. К тому же нельзя сбрасывать со счетов запрет Талибаном производства опиума в Афганистане в 2000 году. Наркотрафик контролировала британская бабулька. Снижение денежных потоков сразу сказывается на фондовых рынках.
— Прям все технологии у нас сперли? — уточняю я, пропустив мимо ушей наркотический фактор.
— Может и не все, но я тут общался с одним венчурным инвестором из Сколково. Он совершенно не скрывает, что первоначальный капитал в США получил от продажи разработки своего НИИ, которую вывез при эмиграции. Причем советские НИИ по большей части работали в «стол». Интеллектуальные разработки сильно опережали производство. Теперь все разграблено. — Макс выпускает дым в потолок. — Отлить не хочешь, Глебчик?
— Нет, пока воздержусь.
Провожаю взглядом спину Бурлакова и лезу проверить страницу Ракитиной.
Губы непроизвольно растягиваются в улыбке Чеширского кота.
Ракитина похвасталась свиданием с Захаром. Ощущаю безграничную нежность к Грушеньке — маленькой, глупой мышке, которая так доверчиво залезла в мою ловушку. Открываю вчерашнюю фотку с сиськами и чмокаю экран.
— Ты моя лапушка. С кем ты села играть в карты? — риторически вопрошаю я.
Быстро набираю комментарий: «С меня подарок на свадьбу».