Грусть белых ночей
Шрифт:
Из окруженного Бреслау вырвалась тысяча или более немцев, они были как бешеные, эти недавние окруженцы, уничтожали, сметали начисто слабые тыловые подразделения, штабы. Особенно жестокий бой завязался возле линии фронта, который на участке, где воевал Высоцкий, стабилизировался еще в марте. То селение, которое они, связисты, вооруженные автоматами и гранатами, обороняли, как раз прикрывало дыру, в которую фашисты могли нырнуть. Бой шел ночь, день и еще ночь. Две роты связистов разгромили бешеных окруженцев фаустпатронами. Научились ими пользоваться.
В том бою Высоцкого ранило мелким осколком в шею, но взвод он не
Высоцкий был молод и всю войну думал о Кларе. Будущего, которое наступит после войны, без Клары не представлял. Мечтами о счастье встречи с девушкой была проникнута вся его тогдашняя жизнь.
Он твердо знает — без любви на войне нельзя. Силу солдату дает мысль о родном угле и о самых близких людях.
И об этом он напишет в своей повести.
Под конец ночи Высоцкий вышел из комнаты и увидел необычную картину. Весь длинный гостиничный коридор сплошь заставлен раскладушками. Под дверью номера, в котором он живет, тоже раскладушка, на ней, даже не прикрывшись одеялом, лежит загорелый до черноты парень. При бледном свете лампочки, подвешенной к потолку, читает книгу. Вот так отдыхают строители нефтеперерабатывающего гиганта. Мест не хватило, и этих положили спать в коридоре.
Во дворе плодоовощной базы, несмотря на ночное время, большое оживление. Знакомый мужчина вставляет в бочки, заполненные солеными огурцами, крышки, подтягивает обручи. В кузов автомашины мужчины грузят ящики. Видимо, подошла баржа, и до утра ее надо загрузить.
Глядя из другого окна на притихший ночной город, Высоцкий думает о Гале. Если не обманывать самого себя, то с того дня, как он с ней познакомился, только о ней и думает. Она целиком завладела его существом. Пришла как наваждение. За какие-то две недели он влюбился как мальчишка, из ученого сухаря превратился в поэта. В пятьдесят лет это, оказывается, тоже приходит. С такой же силой, как в молодости. Он знает позывные любви. Каждую минуту будет думать о Гале, жаждать нового свидания, чтобы только увидеть ее, услышать ее голос. Подсознательно он уже пытался убежать от встреч с ней, то, что неделю не ходил на свидание, было бегством. Только никуда он не убежал...
А как она, Галя? Удивительная, загадочная, как сказка. Завтра он найдет ее. Десять вечеров должны принадлежать нм. Как хорошо она про вечера сказала...
Высоцкий снова берется за рукопись. На порыжевших, отпечатанных на машинке страницах мелькает имя Клары, но это прошлое, он его воскрешает потому, что есть Галя. Она теперь владеет его порывами, водит пером, потому так легко рождаются новые страницы. Он раньше не знал, что есть вдохновение. Теперь знает.
Вдохновение — как сверхъестественная сила, оно, будто по волшебному мановению, неизмеримо обостряет зрение, чувства, делает ясновидцем, помогая рассмотреть то, что проглядывало раньше только в зыбких, общих чертах. И еще музыку рождает вдохновение, а она соединяет в нужный ряд слова, точные, весомые, которые в противном случае стояли бы как солдаты в вольном строю.
Высоцкий будто находится на высокой горе, откуда открывается необыкновенный
У Высоцкого, будто у строителя, под руками камень, гравий, цемент, и из этих материалов — их все заменяют ему слова — он возводит свое здание.
Когда начало светать, он, как обычно, разделся и лег. Трех или четырех часов сна теперь хватает, чтобы, проснувшись, снова сесть за рукопись.
Спал он часов до десяти.
Побрившись, умывшись, вышел в коридор и сразу увидел Галю. Стояла возле подоконника и, как только он брякнул ключом, открывая дверь, метнулась к нему:
— Александр Иванович, я не могла иначе. Не думайте плохо обо мне.
За одну ночь ее лицо посерело, осунулось. На него будто легла тень. Должно быть, вовсе не спала. У него просто отнялся язык. Слышал только, как стучит сердце.
— Сегодня уезжаем в Дуброву. Брать пробу на соль. Хотела предупредить.
— Надолго едете?
— Не знаю.
— Простите меня, Галя. Того, что нашло, не знал лет двадцать. Говорю, как на исповеди...
Грустно усмехнувшись, он попытался пошутить: Попал в ваши сети, и теперь делайте со мной что хотите...
Ее лицо мгновенно засветилось радостью. Будто и не было на нем серой тени.
— Ничего я с вами не сделаю! — не сказала, а воскликнула.
— Вы уедете, и десяти вечеров не будет.
— Будут, — тихо ответила.
— Где вас найду?
— Найдете.
Она все время оглядывается, как бы намереваясь сейчас же исчезнуть из коридора.
— Посмотрите, как живу, — сказал Высоцкий, показывая глазами на дверь своей комнаты. — Зайдем на минуту.
— Теперь нет времени.
— А когда будет время?
— Ничего вы не понимаете! — она прямо обожгла его взглядом. В эту минуту казалась необыкновенно привлекательной. Блеск глаз, легкий румянец, проступивший на щеках, радостное возбуждение, призывные нотки в голосе — все недвусмысленно свидетельствовало о ее благосклонности к нему, о чувствах, которых не скрывала...
Легко, грациозно она побежала по коридору и перед лестницей оглянулась.
А он, взволнованный, возбужденный, не зная, что думать, прошелся по длинному коридору, вернулся назад, постоял у окна, где недавно она его ждала, затем вошел в свою комнату. В соседней комнате щелкнул замок, зазвенела ведром уборщица. На дворе плодоовощной базы не видно никакого движения — ночная смена, наверно, отдыхала. Он сложил бумаги, папки, спрятал в ящик стола.
Чувствовал — писать сегодня не сможет.
Никого и ничего не замечая, он вышел из гостиницы, побрел по улице. Надо было разобраться в том, что произошло. Душа будто пела. Его любит женщина, молодая, красивая, умная. Как раз такая, о которой он мечтал всю жизнь. Он сказал ей о чувствах, и она приняла их с радостью...
День прошел как в розовом тумане. Он до мелочей перебирал в памяти ее слова, жесты, оттенки голоса, еще и еще раз укрепляясь в мысли, что она в прятки не играла, о своем влечении сказала с удивительной непосредственностью, домогалась интимности, как бы стремясь услышать от него слова, которые сегодня услышала. Он испытывал прилив сил, бодрости, его захлестывала властная волна необыкновенно острого ощущения полноты и радости жизни. Он сказал ей правду: двадцать лет, после того как разлучился с Кларой, ничего подобного не чувствовал.