Грусть не для тебя

Гиффин Эмили

13

В течение нескольких недель наши отношения с Маркусом постепенно портились. Даже секс — краеугольный камень нашего романа — начал казаться утомительной обязанностью. Я пыталась убедить себя, что это всего лишь стресс, связанный с глобальными жизненными переменами: мы, наконец, начали подыскивать квартиру, задумались о свадьбе, скоро у нас будет ребенок.

Когда я спросила Маркуса, почему мы так часто ссоримся, он

все свалил на то, что у меня «пунктик» насчет Декса и Рейчел. Он сказал, что устал от моих бесконечных вопросов и что вряд ли есть какой-то смысл в том, чтобы целыми днями обсуждать их предполагаемые действия. Лучше наконец, заняться собственной жизнью. Я пообещала меньше думать о них, полагая, будто на самом деле это вопрос нескольких недель и вскоре меня вообще перестанет волновать, чем они заняты. Но тревога, жившая в сердце, говорила, что не все так просто и что, несмотря на все мои попытки наладить жизнь с Маркусом, мы на грани краха.

Но что изводило меня больше, чем все проблемы, связанные с нашими отношениями, такэто сожаление по поводу беременности. Я говорила, что все в порядке, но в глубине души не была уверена, что хочу рожать. С детства я усвоила, что мой удел — быть красивой, стройной, бодрой и беспечной. Рождение ребенка должно было все это перечеркнуть. Еще неизвестно, на кого я стану похожа. И разумеется, я совсем не чувствовала себя будущей матерью.

Моя собственная мать звонила мне по десять раз на дню, просто чтобы удостовериться, что со мной все в порядке, и каждый раз в ее голосе звучали жалость и тревога. Остаться одной, по ее мнению, — просто ужасно, и поэтому я, наконец, успокоила ее и сказала, что у меня появился новый возлюбленный.

Я была у Маркуса и говорила по телефону, пока он ел пиццу. Сама я решила обойтись без ужина, потому что в этот день, по моим подсчетам, злоупотребила калориями.

Услышав новость, мама приободрилась:

— А ты времени зря не теряешь, Дарси. — Она явно гордилась тем, что я снова в седле. — И как его зовут?

— Маркус, — сказала я, надеясь, что она не помнит шафера с таким именем. Эти детали ей не обязательно было знать. Конечно, о ребенке в ближайшее время я тоже не собиралась сообщать.

— Он чернокожий? «Маркус» звучит как негритянское имя.

— Нет. Он белый, — ответила я.

— Значит, Марк?

— Нет. Маркус, — сказала я, глядя на него и улыбаясь.

— Маркус… а дальше?

— Маркус Питер Лоусон, — гордо сказала я.

— Мне нравится. Очень. Никогда не считала удачным имя Декстер. А ты?

— В общем, да, — сказала я, хотя на самом деле мне нравилось, как зовут Декса. В этом было что-то пышное.

Хотя и в Маркусе — тоже.

— Какой он? Расскажи! Как вы познакомились?

— Мама, может быть, подождешь, пока не увидишь его сама? Мы приедем домой на выходные. Сегодня я купила билеты.

Маркус вскинул голову и посмотрел на меня. Для него это было новостью. О предстоящем путешествии я ему еще не сказала.

— Потрясающе! — воскликнула мама.

Я услышала, как отец вдалеке спрашивает.

— Дарси приедет

с Дексом?

Мама, видимо, прикрыла трубку ладонью, но я все же, услышала:

— Нет, Хью. У Дарси новый молодой человек.

Маркус что-то яростно зашептал. Я подняла руку и жестом велела ему замолчать. Он сделал вид, что бьет клюшкой по мячу, и пробормотал, что у него были свои планы на выходные.

Я покачала головой и шепнула:

— Отменяется.

— Ну, хотя бы самый минимум, — допытывалась мама. — Какой он?

— Красивый, — ответила я. — Он вам понравится. Ой, он только что пришел. Так что я лучше побегу встречать.

— О! Дай же я с ним поздороваюсь.

— Нет, ма. Ты ведь скоро его увидишь.

— Не могу дождаться, — сказала она.

— Он понравится тебе куда больше, чем Декс, — сказала я, подмигивая Маркусу. — Знаю, что понравится.

— Декс? — Мама хихикнула. — А кто такой Декс?

Я улыбнулась и повесила трубку.

— Что это за безумная идея? — спросил Маркус.

— Забыла тебе сказать, — весело ответила я. — У нас два билета в Индиану.

Он швырнул кусок пиццы обратно в коробку и сказал:

— Я не собираюсь ехать в Индиану на этой неделе.

— Но я ведь спросила, есть ли у тебя планы на выходные. Помнишь? Ты сказал, что нет.

— Ты спросила насчет пятницы и вечера субботы. А в субботу после обеда у меня гольф.

— С кем? С Дексом?

Маркус закатил глаза.

— Если помнишь, у меня есть и другие друзья в этом городе.

Да, и их очень немного, подумала я. Еще одна проблема в наших отношениях. Когда я жила с Дексом, мы всегда собирались большой компанией. А с Маркусом мы проводили почти все время наедине и дома. Понятно, что надо было просто организовать какую-то вечеринку, но я все еще не была готова выставить своего нового парня на суд взыскательной публики. Во всяком случае, сначала его нужно приодеть.

Маркус продолжал:

— Дарси, нельзя же было покупать билеты, не предупредив меня.

— Брось, Маркус. Это действительно важно. Ну, забей один раз на свой гольф, — сказала я. Он сам так частенько говорил.

Маркус потряс головой.

Я улыбнулась и произнесла самым нежным голосом:

— Тебе нужно увидеть своих будущих родственников. Нам просто необходимо им показаться.

Он устало вздохнул и сказал:

— На будущее — пожалуйста, не втягивай меня в такие истории, не спросив. На этот раз — так и быть.

«Как будто у тебя есть выбор», — подумала я.

Впервые за всю свою жизнь, в которой было много мужчин, я могла бы сказать, что родители действительно старались хорошо принять парня, которого я к ним привела. В прошлом их основными эмоциями были осуждение и неодобрение. Мой папа немедленно превращался в сыщика, неумолимого блюстителя комендантского часа, хранителя моей непорочности. Конечно, это был просто родительский инстинкт, но мне всегда казалось, что папа чересчур работает на публику. А мама любила этот заведенный порядок, поскольку ей, кстати, всегда было, что вспомнить потом.