Грустничное варенье
Шрифт:
— Помогите! — крикнула она изо всех сил, и тут же получила по лицу так, что отлетела в угол, на пыльный пол. На пару мгновений Лара перестала соображать. Ощущала только: древесную стружку, приставшую к ладоням, и звон в голове, будто ударили не рукой, а чем-то вроде доски, да еще с размаху. Очнулась она только от звука рвущейся на ней ткани и снова забилась, пытаясь руками отстранить наваливающееся на нее тело.
И тут краем глаза заметила движение. «Господи, неужели еще кто-то…» Тело, лежавшее на ней, стало вибрировать, сопротивляясь чьей-то хватке, а потом и вовсе соскользнуло в сторону. Посыпались беспорядочные удары. Лара отползла в самый
— Лара, вон отсюда!
Голос принадлежал Егору, но в клубке двух сцепленных тел она едва различила его. Арефьев и ее несостоявшийся насильник катались по полу, производя какие-то утробные животные звуки и нанося удары, раздававшиеся ненастоящими хлопками. Немыслимо, что этот звук производили кулаки, врезаясь в человеческую плоть.
Тем не менее приказ был воспринят беспрекословно и мгновенно. Лара метнулась к джинсам, втиснулась в них за секунду и, прижав к груди рюкзак со своим спасенным сокровищем, исчезла за дверью.
Она не знала, что ей делать. Дорогу обратно она найти не могла, да и оставить Егора в гараже, несмотря на приказание, было бы неправильно, но сунуться туда снова Лара боялась. Так что она слонялась неподалеку, а с наступлением темноты и вовсе присела на старую покрышку, не сводя глаз с желтой, подсвеченной изнутри дверной щели в дальнем конце вереницы контейнеров и гаражей.
Лара обхватила руками колени, сжалась в комочек, то трясясь всем телом, то вдруг успокаиваясь, то начиная обгрызать ноготь, сломавшийся во время схватки. Ее мучило неведение. Что происходит? Почему Егор не выходит? Почему так долго? Кто победил, он или тот парень?
Наконец переживания за Егора пересилили первобытный страх, и Лара осторожно, стараясь не хрустеть гравием, подошла поближе. Тихий разговор двух мужчин, подходящий к концу, показался ей галлюцинацией, и она заглянула в щель неплотно прикрытой двери, в залитое гепатитным светом гаражное нутро.
Егор и его недавний оппонент вполне мирно соседствовали на перевернутых овощных ящиках.
— Ты все-таки странный, — продолжал со вздохом парень, неосознанно трогая прыщ на лбу. Под глазом у него наливался видный Ларе даже от двери фингал. — Набил мне морду, а теперь так спокойно говоришь о таких штуках…
— Просто я знаю, о чем говорю, Женек. Я был на твоем месте. Но со мной никто не говорил, ни во что не посвящал, так что приходилось дойти до всего самому. Так что не лажай больше, лады? Ну все, бывай!
Егор поднялся, протянул Женьку руку, и тот крепко пожал.
— Слушай… А что в рюкзаке? — поинтересовался парень, когда Егор был уже возле двери. — Девчонка твоя была готова ради него на все.
— Там… урна с прахом, — Егор явно не горел желанием делиться с парнем всей историей.
— Чего? — не понял тот.
— Урна. Знаешь, когда человек умирает, и его не хоронят, а сжигают, а пепел потом развеивают. Вот в рюкзаке и лежит урна. Ее сестра.
Женек присвистнул. Было заметно, что ему не по себе.
— Блин, она бы сразу сказала. Я бы это… отстал.
— Ну, в следующий раз так и сделает. Я ей передам.
Подойдя к Ларе, Арефьев оглядел ее цепко, насколько позволял слабый свет фонаря, наверняка отмечая и синяки на предплечье, и ссадину на ладони, и уж тем более — разорванную до половины по шву майку. Сдернул с себя толстовку, помог Ларе надеть ее, как ребенку застегнул молнию до самого подбородка, взял за руку и повел прочь.
Она ждала чего угодно — проклятий,
Наконец она не выдержала:
— Как ты меня нашел?
— Я видел, когда ты за ним погналась, и побежал следом. Потерял вас только у гаражей. Так что спасибо, что хотя бы голос подала…
События недавнего прошлого казались такими ненастоящими, что Ларе почудилось — она смотрит кино с собой в главной роли. Призналась:
— Я видела, вы не все это время дрались. Что ты ему говорил?
— Ты правда хочешь знать? Это не для женских ушей…
— И все-таки? Вкратце?
Егор провел рукой по затылку, растрепав кудрявую гриву:
— Что нельзя никого насиловать. Что он непременно за это загремит на зону, а там таких не любят. И что лучше пусть устроится на работу, потому что, если у него будут деньги, проблем с сексом не возникнет.
— Что-о?! — Лара вытаращила глаза.
— А что я должен был сказать? Что после изнасилования… — Егор тактично избегал упоминания Лары, хотя и думал о ней, она видела это по глазам, — его настигнут муки совести и жизнь его будет разрушена, а на том свете его ждет страшный суд? Он бы меня послал, и правильно сделал. С каждым человеком надо говорить на его языке, иначе тебя не услышат. И потом — что я сказал неправильного?
— Ты фактически посоветовал ему покупать секс за деньги!
— Да. А что, это проблема?
— То есть для тебя это приемлемо? — их разговор не укладывался в ее голове.
— Для меня нет. Но мы ведь не обо мне сейчас говорим? Или обо мне? Хочешь узнать что-нибудь из моей неофициальной биографии? — усмехнулся мужчина. — Лучше спрашивай напрямую.
— Ну уж нет, спасибо! — Лара, чувствуя озноб, сунула руки в карманы. — Я думала, ты сдашь его в полицию или что-то типа этого. А ты давал советы… Уму непостижимо. Он ведь чуть меня не…
— Знаешь что? Сначала он бил меня, а я бил его. Потом бил только я. Потому что надо было вышибить из него все это, и потому что… — Егор словно покатал слова на языке, прежде чем произнести их, — потому что мне этого хотелось. Уделать его до полусмерти. А потом мы поговорили. Ему семнадцать, парня затапливают гормоны. Внешность подкачала, так что ему не особенно везет по этой части. К тому же слабовольный отец и мамаша, которая чуть что всегда говорила: «Ты что, озабоченный?» — или ломилась в ванную в самый неудобный момент. Ему никто не объяснил, что у людей ЭТО должно происходить по взаимному согласию. Я видел такое раньше. Мужская натура… Мы разрушители, особенно в подростковом возрасте, когда еще не соображаешь, что к чему. Просто чувствуешь, что внутри все кипит. Это потом большинство учится понимать свои желания, укрощать их. Взрослые лучше знают, как получить желаемое без крайностей. Незачем насиловать, если можно соблазнить или купить. Моя позиция кажется тебе жесткой, понятное дело, но в глубине души ты знаешь, что я прав. Разделять на «плохо» и «хорошо», добрый и злой, шлюха и приличная женщина, развратник и святой… Так по-детски, Лара!.. Либо инфантильность, либо лицемерие и ханжество. На самом деле все куда сложнее, чем тебя учат в детстве. И если ты хочешь быть взрослой… В твои-то годы.