Грустное кино
Шрифт:
– Какого черта ты ее из Парижа или из Рима не притащил? – поинтересовался Борис.
Но Сид отмахнулся жестом в стиле Муссолини и торопливо взглянул на Морти в поисках поддержки.
– Быстрее, – заверил он Бориса, – и безопаснее доставить ее с Побережья. Поверь мне, я точно знаю. С лягушатниками и макаронниками я уже кое-какие дела имел. А кроме того, у нас с Хайми Вайссом вышла славная сделка на этот «митчелл». Верно, Морти?
– Верно, Сид.
– Ты имеешь в виду славный магарыч, –
Сид сделал колечко из большого и указательного пальцев, а для верности еще и подмигнул.
– Самое то, Б.
– А как насчет «арри»? – спросил Борис.
– Сегодня днем мы получили из Парижа два подходящих «аррифлекса». Что касается «арри», тут я лягушатникам доверяю. Но только не с большим «митчеллом». Верно, Морти?
– Вернее не бывает, Сид!
Борис смотрел на них с усталой улыбкой.
– Ловко это у вас, парни, получается. Вам бы концерты давать.
Сид загоготал, пихая Морти локтем и закатывая глаза.
– Может, мы их и даем – верно, Морти?
Морт безумно ухмыльнулся.
– Верно, Сид!
10
Из-за задержки с сооружением декорации касбы, а также ввиду непосредственной доступности Арабеллы съемочный график был пересмотрен. Теперь первым предстояло отснять лесбийский эпизод. Тем вечером за обедом, прежде чем отправиться в постель, Борис пересказал Тони историю Арабеллы, Денизы и дяди. Сид и Морти тоже слушали.
Тони пришел в восторг.
– Заебись фантастика! – Он тут же шлепнул на стол свой желтостраничный блокнот и принялся набрасывать диалоги.
– А сможет она за такую молодую сойти? – с сомнением спросил Сид.
– Сможет, – заверил его Борис. – Мало того, при помощи дю Кувье она сможет назад в колыбель вернуться. Все будет прекрасно.
Дю Кувье был французским волшебником гримерного дела. Специализацию его как раз составляло превращение пожилых актрис в орлеанских дев.
Сид щелкнул пальцами в сторону Морти.
– Будь любезен мне этого человека.
– Все уже улажено, – сказал Борис. – Она сама его позвала. Завтра утром он будет здесь.
– Расслабься, Морти.
– А кто будет играть другую девушку? – поинтересовался Тони, поднимая взгляд от своего желтого блокнота.
Борис улыбнулся.
– Вы не поверите… Памела Дикенсен.
Тут все разинули рты.
– Памела Дикенсен?!
– Ты как пить дать шутишь!
– Это уже совсем заебись фантастика!
Памела Дикенсен была прелестной британской актрисой лет двадцати двух, в стиле Сюзанны Йорк. Ее амплуа составляли инженю девятнадцатого столетия (сплошь нижние юбки и кружева) – девственные, чопорные и даже стыдливые.
Тони никак
– А чья это идея?
– Арабеллы. Она решила, что охотнее всего проделала бы это с Памелой Дикенсен – после Анджелы Стерлинг и принцессы Анны.
Сид был ошеломлен.
– Принцессы Анны?!Ты хочешь сказать – принцессы Маргариты, да? Верно?
Борис, медленно вращая бокал с коньяком, внимательно изучал лицо Сида.
– Верно? – повторил Сид, шокированный неуместностью предложения.
– Да, конечно, – кивнул Борис. – Послушай, Сид, а как бы тебе понравилось сыграть дядю?
– Ты как пить дать шутишь, – сказал Сид, затем посмотрел на Тони. – Он ведь шутит, да, Тон?
– Лучше тебе, блин, в это поверить – он шутит, – отозвался Тони, раздраженно размазывая в пепельнице только что закуренную сигарету.
Борис пожал плечами.
– Арабелла сказала, что Сид напоминает ей дядю. Тони бросил карандаш и заговорил с интонацией Линдона Джонсона:
– Эх-ма, какой же, тут это, диалог для, тут это, Сида Крассмана нанишаш? Эх-ма, он же, тут это, ни хера его не прочиташ! Говна мне, мама, а не Вьетнама!
– Мы там петлю сделаем, – сказал Борис. – Задержимся на ее лице, а потом сделаем петлю. Главное, она думает, что он выглядит как надо. Черт, это могло бы выжать из нее фантастическую игру! Как мыслишь, Сид?
Сид мыслил амбивалентно – был польщен вниманием, но несколько уязвлен тем, что Арабелла представляла его себе таким старым.
– Так она сказала, что я, гм… что я ей ее дядю напоминаю?
– Не сейчас, дубина, – заверил его Борис. – Когда ей было пятнадцать.
– Выходит, прямо сейчас Сид ей как дедушка, – сказал Тон.
– Нет-нет, – возразил Борис. – Прямо сейчас ты ее, вполне возможно, очень даже привлекаешь… Я хочу сказать, знаешь, как с такими вещами бывает… тонкая грань между любовью и ненавистью… между страстью и отвращением… а в чем, собственно говоря, дело? Мне казалось, ты на нее такими большими глазами смотрел.
– Да, но ты сказал, что собираешься использовать для этого дублерш – то есть для настоящего дела.
– Давай Сид, я вот как тебе скажу – до того как мы срежем для съемки проникновения, мы собираемся отснять уйму пленки, верно? Уйму пленки с дядей – то есть с тобой, – где он на ней лежит и ворочается в манере, которая предполагает – нет, даже убеждает публику, – что он реально ее трахает. Вот тебе ситуация – вы оба голые, ты наверху, у нее между ног… между ее чудесным, идеальным влагалищем и твоим грубым животным членом ничего нет, верно? Короче, если сможешь его воткнуть, втыкай – а мы поглядим, что из этого выйдет. Только не заставляй ее слишком бурно кончать, ага?