Грузинские народные новеллы
Шрифт:
– Без мужнина разрешения я дверей никому не отпираю, – ответила жена пастуха. – Вот воротится он к вечеру, я его и спрошу. Приходи завтра, коли будет на то его дозволение, я тебе открою.
Так и пошла ни с чем домой жена богатея.
Назавтра взяла она с собой одного из своих ребят и снова потащилась на ту гору. Подошла к хижине, кричит:
– Открывай, это я, жена богатея!
А жена пастуха ей сквозь щелку отвечает:
– Я только о тебе одной просила. Где мне было знать, что ты приведешь с собою ребенка. Нынче
Что было делать жене богатея? Опять поплелась она домой, не солоно хлебавши.
На третий день жена пастуха ей открыла. Вошла она в хижину, поглядела по сторонам и подивилась – хижина чуть не доверху набита шерстью и овечьими шкурами, по стенам развешаны бурдюки, полные сыром и творогом. Вместо крыши над головой одни закопченные тесины, стены черным-черны от сажи. Даже огня в доме нет, хотя на носу зима и на дворе холода.
Жена пастуха, в заплатанном платье из черного рядна, вся синяя от холода, сидела прямо на земле и вязала носки.
Пораженная увиденным, жена богатея с ухмылкой проговорила:
– В лесу столько дров, а у вас нет огня! Да и почему вы так бедно живете?
Жена пастуха долго молча продолжала вязать, потом медленно поднялась и говорит:
– Мы не бедны. Ты сама видишь, сколько у нас шерсти, шкур, припасов. Это наше богатство. У нас три тысячи овец, а в семье-то нас всего трое – муж, я да сын. У нас всего, что нам нужно, вдоволь. Муж с сыном и в вёдро, и в ненастье пасут отары, а я тут дома за всем пригляжу, еду им сготовлю. А что в хижине нет огня и я мерзну в своем заплатанном платье, и то не диво – сыщется ли на свете жена и мать, которая б не разделила судьбу мужа и детей, не жила так же, как живут они? Да разве я могла бы сидеть у теплого очага, когда муж и сын маются где-то, сносят и холод и голод? Вот воротятся они вечерком, тогда я и разведу огонь. Вместе и погреемся.
– Ну и дура! – буркнула себе под нос жена богатея и, распростившись, направилась в обратный путь. Она так и не взяла в толк слов жены пастуха, и всю дорогу до самого дома только о том и раздумывала, кому же первому откроются врата рая.
ПАСХИ НЕ БУДЕТ
Жил-поживал на свете один священник. Как, бывало, подойдет великий пост, насует он себе в карман рясы сорок зерен фасоли и таскает каждый вечер по зернышку. Так и оповещает своих прихожан, сколько еще осталось дней поститься и когда наступит пасха.
Как-то, дело было в великий пост, приметила жена священника в кармане мужа фасоль. Любит, видать, батюшка фасоль, подумала она, и подсыпала ему в карман пригоршню-другую фасоли. А священнику и невдомек. Приходят прихожане, спрашивают его, когда же пасха, а он им все одно: далеко-де еще пока. Дни идут, вытягивает священник из кармана
А он им в ответ:
– Да, видать, нынче пасхи вовсе не будет.
ДУРЕХА
Жила-была на свете одна дуреха. Взяла она как-то моток бумажной пряжи, подошла к затянутому тиной болотцу и кличет лягушек:
– Вот я принесла вам нитки, свяжите-ка мне носки.
А лягушки в ответ только: ква, ква, ква.
– Так свяжете или нет? – спрашивает дуреха.
Лягушки опять давай квакать.
– Значит, свяжете! – обрадовалась дуреха и швырнула моток в воду.
Прошло время, приходит она к болотцу и спрашивает:
– Ну как, связали?
А лягушки опять свое ква да ква и ничего больше.
Раз так, решила женщина, пойду сама заберу.
Ступила она в болото и нашла там вместо носков золотое мотовило. Вытащила его из воды, отнесла домой и положила на полку.
Пришел к ночи домой муж. Глянул на полку – видит, – лежит мотовило. Он и спрашивает: что, мол, это?
А жена в ответ:
– Лягушки не связали мне носков, вот я и забрала у них эту штуковину.
– Спрячь хорошенько, – наказал ей муж.
Назавтра взяла женщина да поменяла это мотовило на несколько кукол и один шлепанец. Ей было давали пару, да нет, не взяла: не положено, говорит, мне столько. Пришла она домой, рассадила кукол в ряд, нацепила на одну ногу шлепанец, ходит туда-сюда, посматривает на кукол и напевает: алаи далалис далало, алаи далалоо.
Тут воротился домой муж.
– Чем это ты занята, женщина?
– Да вот я выменяла на все это свое мотовило, – отвечает жена.
Разозлился муж, подскочил к ней, надавал хороших тумаков и прогнал вон из дому.
Пошла женщина и уселась на мусорной свалке. Идет мимо собака. Ой, говорит себе дуреха, послал за мной муженек лайку, да я не ворочусь в дом. Потом прошел мимо петух. А теперь, говорит, прислал крикуна, а я все равно не пойду. Смотрит, плетется мимо нагруженный поклажей верблюд. А вот теперь, говорит дуреха, когда прислал он за мной верблюда, я пойду.
Поймала она верблюда и повела домой. Пришла и говорит мужу: прислал ты за мной лайку – я не воротилась, прислал крикуна – я и тогда не воротилась, а вот как увидела, что послал ты за мной верблюда, так и пошла домой.
Глянул муж, а верблюд нагружен дорогим каменьем да жемчугами.
– Град пошел! – крикнул он жене. Потащил ее, засадил в тонэ, покрыл кожами, рассыпал сверху кукурузное зерно и пустил на него гусей. Потом припрятал камни, а верблюда зарубил и в яму. Ну, а уж после этого выпустил жену.