Грядущая буря
Шрифт:
– Тогда…
– Ты изгнана, Кадсуане, – тихо продолжил он. – Если после сегодняшнего вечера я хоть раз увижу твое лицо, я тебя убью.
– Нет, Ранд! – воскликнула Мин, вставая рядом с кроватью. Но он к ней не повернулся.
Кадсуане почувствовала мгновенный приступ паники, но подавила его, как и свой гнев.
– Что? – заявила она. – Это глупость, мальчик. Я…
Он повернулся, и вновь взгляд этих глаз заставил ее отступить. В них притаилась опасность, поразившая ее б ольшим ужасом, чем она ожидала от своего старого сердца. На её глазах воздух вокруг него словно сгустился,
– Но… – она поняла, что заикается. – Но ты не убиваешь женщин. Всем это известно. Ты даже Девам не даешь опасных заданий из страха причинить им вред!
– Меня заставили пересмотреть именно этот мой принцип, – ответил ал’Тор. – Как раз этим вечером.
– Но…
– Кадсуане, – тихо сказал он. – Веришь ли ты, что я могу убить тебя? Прямо здесь, прямо сейчас, не используя ни меча, ни Силы? Веришь ли ты, что, если я только захочу, Узор изогнется вокруг меня и остановит твое сердце? Будто бы… случайно?
Та’верентак не срабатывает. Свет! Так или не так? Он же не может подчинять Узорсвоей воле, верно?
Но вновь встретившись с ним взглядом, она поверила. Против всей логики, она глядела в эти глаза и знала, что если сейчас не уйдет, то умрет.
Она медленно кивнула, ненавидя себя за это и чувствуя странную слабость.
Он отвернулся от нее, снова уставившись в окно.
– Убедись, что я не увижу твое лицо вновь. Никогда, Кадсуане. А теперь можешь идти.
Пораженная, она повернулась… и краем глаза заметила темное излучение, идущее от ал’Тора, еще сильнее уплотняющее окружающий его воздух. Когда она оглянулась, все пропало. Скрипнув зубами, она вышла.
– Готовьтесь сами и подготовьте ваши армии, – приказал оставшимся ал’Тор. Его голос эхом разнесся по комнате за ее спиной. – К концу недели я собираюсь выступить.
Кадсуане поднесла руку к голове и прислонилась к стене в холле. Ее сердце бешено колотилось, рука была влажной от пота. Прежде она противостояла упрямому, но доброму мальчику. Кто-то подменил его мужчиной – самым опасным мужчиной, которого ей приходилось встречать. С каждым днем он ускользал от них все дальше.
И сейчас у нее не было ни малейшего проклятого представления, что же с этим делать.
Глава 24
Новое обязательство
Вымотанный двухдневной скачкой, Гавин верхом на Вызове остановился на невысоком холме к юго-западу от Тар Валона. С наступлением весны всё вокруг должно было уже зазеленеть, но склон холма перед ним покрывала только торчащая клочками сухая трава, погубленная зимними снегами. То тут, то там виднелись небольшие заросли тиса и ели, внося некоторое разнообразие в бурый пейзаж. Он насчитал уже несколько мест, где теперь красовались только пни. Военный лагерь уничтожал деревья, пожирая их, словно рой голодных короедов, используя для стрел, костров, сооружений и осадных машин.
Гавин зевнул – у него выдалась нелегкая ночь. Военный лагерь Брина неплохо закрепился и был наполнен движением и энергией. Армия таких размеров порождала в лучшем случае организованный хаос. Небольшой отряд кавалеристов мог двигаться налегке, как Отроки Гавина. Подобное войско могло
Но сила, подобная той, у подножия холма, была совершенно другим зверем. Это было громадное, разросшееся существо, вроде огромного пузыря с маленьким лагерем в центре, который, вероятно, занимали Айз Седай. Также отряды Брина заняли все городки у мостов по обеим сторонам реки Эринин, успешно отрезав остров от снабжения.
Армия, занявшая земли возле Тар Валона, походила на паука, наблюдающего за бабочкой, порхающей прямо возле его паутины. Отряды въезжали и выезжали на патрулирование, закупать провизию, доставлять сообщения. Дюжины и дюжины отрядов, одни верховые, другие пешие. Словно пчелы – одни покидают улей, а другие возвращаются обратно. Восточная часть главного лагеря была наполнена мешаниной лачуг и палаток – обычный сброд, сопровождающий каждую армию. Рядом, прямо в пределах основного лагеря, кольцом примерно пятидесяти ярдов в диаметре возвышался деревянный частокол. Вероятно, это был штаб.
Гавин знал, что разъезды Брина заметили его приближение, но пока никто не пытался его задержать. Возможно, и не станут, пока он не попытается уехать прочь. Одинокий всадник, одетый в приличный серый плащ и штаны, в белой рубашке на шнуровке, не вызвал особого интереса. Он мог быть наемником, приехавшим просить места в войске. Он мог быть посланником местного лорда с жалобой на разведчиков. Он даже мог быть одним из военных. Не все в войске Брина имели униформу, часть солдат носили простую желтую ленту на рукавах кафтанов, будучи пока не в состоянии оплатить подходящие нашивки.
Нет, одинокий всадник, приближающийся к войску, опасности не представлял. Однако одинокий всадник, скачущий в обратномнаправлении, вызвал бы тревогу. Человек, приближающийся к лагерю, мог быть другом, врагом или ни тем, ни другим. Человек, осматривающий лагерь, а потом уезжающий прочь, практически наверняка являлся шпионом. До тех пор, пока Гавин не уедет, так и не продемонстрировав своих намерений, разъезды Брина не станут его беспокоить.
Свет, но он поспал бы в настоящей кровати. Он провел две беспокойные ночи, вздремнув не более пары часов за каждую, завернувшись в плащ. Он чувствовал раздражение и усталость, так как был вынужден избегать постоялых дворов из-за возможного преследования Отроками. Юноша сонно поморгал глазами и направил Вызова вниз по склону. Теперь он решился.
Нет. Он принял окончательное решение в тот самый момент, как оставил Слита в Дорлане. Сейчас Отрокам уже стало известно о предательстве их лидера. Слит не позволил бы им тратить время на пустые поиски. Он рассказал бы им все, что знал. Как Гавин хотел бы убедить себя, что они удивятся, но на него и раньше бросали недовольные и косые взгляды после его высказываний об Элайде и Айз Седай.
Белая Башня не заслуживала его преданности, но Отроки… Но теперь он не сможет к ним вернуться. Досадно. Впервые колебания Гавина стали очевидны для стольких посторонних глаз. Никто не знал, что он содействовал спасению Суан, да и о его отношениях с Эгвейн мало кому было известно.