Грязная война

Сильвен Доминик

– Не знала, что ты любишь оперу.

– Я тоже не знал. Ингрид…

– Нет, не говори ничего. Так лучше. Ты был прав. Все равно ничего бы не получилось. Спокойной ночи.

Она сбежала вниз по лестнице. Саша перегнулся через перила, глянул на удалявшуюся взъерошенную головку и задумчиво вернулся к себе.

Артур стоял с кистью в одной руке и ведром краски в другой.

– Раскрою вам одну тайну, шеф. В жизни есть две причины вставать по утрам и засыпать по утрам. Женщины и алкоголь. У меня своя точка зрения на то, что вы только что упустили. Чертовски глупо.

Эта девочка первый сорт. Эта девочка как бесконечный круиз по Атлантике. Вам бы сейчас бежать за ней, а не на меня пялиться.

Паваротти все не унимался.

– Кузен мне рассказывал, что вы спали с шикарной девахой, но решили расстаться. А я сказал, странный он, твой начальник. А что, так и есть. Какие у вас там заморочки, если по-честному?

Ed il mio bacio scioglier`a il silenzio che ti fa mia!

Саша схватил ведро с краской и надел его на голову доморощенного Микеланджело, после чего вытолкал его за дверь. Потом подобрал его куртку и сумку и вышвырнул на лестничную клетку. Истекающий краской Артур кричал, что Саша изверг и правильно его засадили под домашний арест, и американочка правильно сделала, что сбежала, так ему и надо. Саша захлопнул дверь и выбежал на балкон. Восемью этажами ниже в ночи растворялся силуэт Ингрид.

Он слушал Паваротти. Долго слушал. Артур закольцевал арию. Музыка на какие-то мгновения унесла его в неведомые пространства, отвлекая от мыслей о том, что только что произошло. И что могло бы произойти. Раздался звонок. Саша открыл дверь. На пороге стоял Марс.

– Пришли результаты экспертизы. И в них ничего хорошего, Саша.

– Это кровь Антонии?

– Увы.

– Понятно. Еду с вами.

Менар ждал его в “рено”. Они сели на заднее сиденье. Марс рассказал, что Карль с командой уже ведет слежку за домом Фабера. Другая команда прочесывает Париж в поисках Антонии.

– Проблема в том, что она попросту могла сбежать, чтобы затормозить все дело, шеф.

– Менар, пожалуйста, выключи фары на пять минут, – попросил Марс.

– А может, ее уже и на свете нет.

По выражению лица Марса было видно, что такое предположение приходило ему в голову.

– Тот, кто с нами играет, вполне мог ее убить, – продолжил Саша. – Например, тот, кто убил Видаля.

– Да, похоже, – отважился вставить Менар. – Чтобы посеять панику, резня по возрастающей. У американцев есть на этот счет поговорка – when the shit hits the fan.Когда дерьмо…

– Выключи вентилятор, – перебил Марс. – Да, спасибо, Менар, мы в курсе. А Грасьен тем временем удвоил усилия. На меня давит высшее начальство, министр на проводе каждые пять минут, а если не он, то префект. Про прессу вообще молчу. На этот раз я обязан задержать тебя по-настоящему. Как будто ты невесть кто. Я просто бешусь.

– Не доставляйте им этого удовольствия, шеф. Саша достал из кармана куртки “Искусство войны”.

– Будет чем заняться на нарах.

– Твоя библия?

– В каком-то смысле. Вы читали?

– Очень давно. Ты молодец, что относишься

ко всему философски. Что бы сказал Сунь-цзы обо всем этом?

– Ничего, – вставил Менар. – Иначе его книга называлась бы “Искусство грязной войны”. Другие времена, другие нравы.

Марс искоса глянул на него и похлопал Саша по руке:

– Грязная война или нет, но мы победим.

Глава 29

“Красавицы”, как никогда, напоминали святилище безмятежности в мире, ввергнутом в хаос.

– Вакханалия не прекращается, – констатировала Лола, разворачивая газету.

Со дня ее визита в угрозыск прошла неделя. Семь дней пресса вела шквальный огонь. Дело Видаля занимало первые полосы. А Антония Грасьен до сих пор не нашлась. “Где тело обворожительной супруги международного адвоката?” “Кто устранил жену гуру торговли оружием?”

Методы уголовного розыска разносили в пух и прах, тактику Марса высмеивали, имя Саша Дюгена смешивали с грязью. В интернете распространялись самые невероятные слухи. Какой-то проныра тайком снял Ингрид в “Калипсо”, стриптиз “бывшей любовницы продажного полицейского” приобретал популярность с космической скоростью.

Портье Энрике взял двух помощников. Каждый вечер возле кабаре собиралась возбужденная толпа. Все хотели присутствовать на выступлении Габриэллы Тайгер, она же Ингрид Дизель, “блондиночка-американка, погубившая майора уголовной полиции”. Тимоти Харлен пошел в контрнаступление с помощью друзей-журналистов, но конкуренция была жесткой. Ингрид выходила из дому только в темных очках и каштановом парике.

– Да уж, – заметил Максим. – Каждый счел своим долгом высказаться.

– Ну и бедлам! Как хорошо было во времена Леона Зитрона [31] , трех каналов по телевизору и огромных компьютеров величиной с целую лабораторию.

31

Леон Зитрон(1914–1995) – знаменитый французский тележурналист.

– Да, Леон Зитрон был неплох, – кивнул Бартельми, хотя сам родился в эпоху спутникового телевидения.

Облокотившись на стойку, Ингрид машинально теребила соломинку в свежевыжатом апельсиновом соке. Ее печальное лицо было открытой книгой. Лола видела ее сочувствие Саша. Не проходило дня, чтобы она не задавалась вопросом, нельзя ли что-то предпринять, чтобы поправить дело. Но кроме как найти убийцу Видаля, разыскать живую Антонию, понять, в какие безумные игры играют Грасьен и Фабер, и взорвать серверы всей планеты, выхода Лола не видела.

Даже Зигмунд чувствовал накалившуюся атмосферу. Он слишком часто приносил Лоле сапоги, терся о ноги Ингрид, требуя скорее внимания, чем ласки, как будто хотел сказать: “Ну что же вы ничего не делаете?”

Далматинцу трудно будет снова привыкнуть к уютному кабинету своего хозяина-психоаналитика.

Лола глянула на часы: 11.52. Если мир сходит с ума, это еще не повод забывать о еде и выпивке. Она повернулась к доске, висевшей над кофеваркой: салат из эндивия с орехами, фаршированная цесарка в собственном соку, бретонский фар с черносливом.