Грязные игры
Шрифт:
Ты, Турецкий, изверг!
Я же говорил!
Почему? — терпеливо поинтересовался я.
Потому что ты посылаешь молодых, неопытных ребят в такие места, где их избивают и чуть не убивают!
Я давно заметил, что моя Ирина, когда сильно нервничает, начинает говорить в рифму. Кстати, о чем это она?
Прихожу домой из магазина, — продолжала Ирина, — а у нашего порога прямо на холодном полу сидит молоденький такой, симпатичный парнишка. Весь побитый, в синяках и крови. Я говорю: «Ты чей?» А он: «Я помощник Турецкого, Александра Борисовича».
Постой, Ирина... — попытался
Твой практикант чуть не погиб! У тебя нет совести!
Ирина, остановись. Позови Женю к телефону.
Не позову!
Почему? — удивился я.
Потому что я ему оказала медицинскую помощь, отмыла...
Отмыла?!
Конечно. Он был весь грязный, в земле и угольной пыли. Тебе-то, конечно, все равно. Короче, я его уложила спать. Да он и сам на ходу засыпал.
Ну ты, блин, даешь, — выдохнул я, пораженный заботливостью своей жены, — ну ладно, пусть спит. Надо только позвонить его матери, чтоб не волновалась.
Вспомнил. Давно уже позвонила.
Ирина, расскажи толком, кто его так.
Охранники Назаренко.
Выяснив подробности, которые успел сообщить Женя, я положил трубку. Вот и подтверждение моих мыслей. Охранники Назаренко могут избить не только практиканта, следователя, но и любого другого работника прокуратуры, ФСБ, МВД, или вообще любого человека. И ничего им за это не будет.Опять раздался звонок. На этот раз звонил дежурный с проходной:
Александр Борисович, тут к вам женщина рвется.
Кто такая?
Фамилия Донская.
Это Инна. Интересно, что ей надо?
Пропусти.
Минут через пять в дверь моего кабинета постучали.
Заходите.
Дверь открылась... и я сначала решил, что схожу с ума и у меня галлюцинации. Я даже ущипнул себя за палец. Потому что в дверях стояла... Кто бы вы думали?Моя давешняя соблазнительница и отравительница, бандитка Наташа!
Вот это номер! — воскликнул я.
Вид у нее был не такой самоуверенный и цветущий, как вчера. Более того, она рыдала. Сегодня Наташа явно не собиралась заводить со мной шуры-муры. Не сочтите меня циником, но где-то в глубине души я об этом пожалел. Потому что, несмотря ни на что, опять восхитился ее красотой. Но при этом, разумеется, открыл ящик стола и на всякий случай достал свой пистолет.Она вошла в кабинет и кинулась к моему столу. Я передернул затвор «Макарова».
Турецкий, — воскликнула она, — неужели ты думаешь, что я пришла в прокуратуру затем, чтобы тебя укокошить?!
Кто тебя знает, — ответил я, — после вчерашнего я жду от тебя чего угодно.
Турецкий, — она была чем-то очень взволнована, — мне нужна твоя помощь!
Садись, — я указал ей на стул, а сам незаметно нажал на кнопку вызова дежурного.
Она села на стул.
Инна в опасности.
Инна?!
Ну да, Инна. Моя дочь.
Удивляться было некогда. Кроме того, я вспомнил о фотографии, которую прихватил в квартире Наташи.
Что с ней?
Она навещала Бородина. В больнице. Ну ты знаешь...
Я кивнул.
Она уже собиралась уходить, одевалась в гардеробе, и тут какой-то сумасшедший маньяк захватил ее в заложники!
Что за бред?
В
Звали?
Да. Подожди в коридоре. Хотя нет, дай мне свои наручники.
Я застегнул браслеты на ее тонких и нежных запястьях.
Извини. Но порядок есть порядок. И кроме того, так мне будет спокойнее.
Она не обратила на это никакого внимания.
А откуда ты знаешь об этом?
Я должна была встретить Инну после больницы. Подъехала к Склифу. И тут все и случилось. Я же не могла сама пойти туда. Там полно милиции — меня мигом свинтят. Ты небось розыск объявил?
А как же!
Ну так вот. Я все тебе расскажу. Все. Что знаю, конечно. И про себя, и про других. Но ты только спаси Инну. Спаси ее, Турецкий. Ладно?
Было в этот момент в ее глазах что-то такое, что заставило меня поверить в ее искренность. А кроме того, что мне терять? Она — вот, передо мной, в Генпрокуратуре Российской Федерации. Куда, кстати, пришла сама, своими ногами. И никуда она от меня теперь не денется. Тьфу-тьфу-тьфу, конечно.
Опять зазвонил телефон. Это был Грязнов:
Саша, тут в Склифе Норд захватил заложницу...
Норд?!
– Да.
Что он требует?
Машину до Шереметьева и самолет.
Ладно. Через минуту выезжаю.
Я взял пистолет со стола, проверил обойму и взял запасную.
Пошли. По дороге расскажешь.
17 часов 45 минут
Москва, больница Склифосовского
Езды от Большой Дмитровки до Сухаревки — минут двадцать, не больше. Но за эти двадцать минут Наташа успела рассказать мне столько интересного, что я даже пожалел, что дорога заняла так мало времени. И одновременно я понял, что она — единственный мой свидетель против Назаренко, которого я теперь должен охранять как зеницу ока.
Почему же ты не обратилась за помощью к самому Назаренко? — спросил я, когда мы подъезжали к Сухаревке.
Обратилась, — горько усмехнулась она. — Звонила. А он даже говорить со мной не пожелал. Через секретарш передавал, что, дескать, в отпуске.
А он не боится, что ты можешь многое о нем рассказать?
Кому? Он все рассчитал — на меня объявлен розыск, Сократа нет. И потом, — добавила она зловеще, — от человека, который находится в бегах, избавиться — как двумя пальцами об асфальт...
Даже в такой ситуации она не могла отказаться от своего обычного лексикона.
Не беспокойся, я тебя защищу. Теперь ты мне нужна.
«Нужна», — грустно передразнила она, — а мне моя дочь нужна. Живая. Понял?
Все подъезды к больнице Склифосовского были оцеплены милицией. Мне пришлось раз десять вытаскивать свое удостоверение. В конце концов мы добрались до главного входа.
Пробравшись через толпу омоновцев, мы оказались в вестибюле. Самого Норда видно не было — он находился в плотном кольце автоматчиков. Это уже был не ОМОН. Судя по стальным взглядам и экипировке, здесь заправляла знаменитая «Альфа». Вообще, народу здесь было довольно много. Мне немалого труда стоило разыскать Грязнова. Наташу я крепко держал за руку.