Грязные игры
Шрифт:
Захлопали дверцы... Два антрацитово-черных «мерса» с ревом стартовали от ограды храма. Некоторое время над дорогой порхала понятая воздушным потоком стайка красных и желтых листьев... Через минуту они улеглись на землю: тихо умирать, как и доложено осенней листве...
Всю дорогу до Москвы Фил, сидевший за рулем в «мерсе» Космоса подтрунивал над приятелем. Тот, как это частенько бывало с ним в последнее время, был весь в себе. Он смотрел куда-то в одну точку, его пальцы перебирал
— На-ма-си-ва-ю, на-ма-си-ва-ю, на-ма-си-ва-ю, — монотонно повторял Кос.
— Что ты бормочешь? — ткнул друга кулаком в бок Фил. — Переведи!
— Это не переводится, — вяло отмахнулся тот.
Но Фил, если уж чем-то заинтересовался, любил доводить дело до конца:
— Тогда объясни, что это значит? ~ настаивал он.
— Пять стихий, — кратко ответил Кос и затянул вновь свое «на-ма-си-ва-ю».
— Что за пять стихий?
— В мире, в мире, пять стихий есть. Темный ты, Фила, — все-таки чуть оживился Космос. — Ну какие? Вода, земля, воздух, огонь и... — он не договорил и задумался -
— Что, забыл что ли? — подначил друга Фил.
— Да ну тебя, — рассердился Космос и, приоткрыв окно, закурил.
Он действительно забыл пятый элемент, но не собирался в этом признаваться... Даже Филу...
Весна в этом году выдалась ранняя. После череды дождей наконец-то установилось теплая погода, больше напоминающая лето.
День был чудесный! Небо было высоким и прозрачно-голубым, ни единого облачка. Свежая зеленая листва деревьев казалась глянцевой в лучах утреннего солнца. Обрадовавшись теплу, природа прямо с ума сошла — все вокруг росло, распускалось и благоухало.
Спящую Москву друзья проскочили быстро. По воскресеньям город словно вымирал. Дачники свалили за город еще
накануне, возвращаться же никто еще не торопился.
— Какой праздник-то сегодня? — обернулся сидевший за рулем Саша.
Пчела с Филом, развалившись на заднем сиденье, поправляли здоровье минералкой. На Сашин вопрос Пчела лишь пожал плечами. Фил отозвался:
— А после Пасхи ведь вся неделя как сплошной праздник. Святая неделя, так и называется.
Больше Саша не произнес ни слова. Он . наслаждался пустой дорогой и выжимал из «мерса» максимум заложенной в него скорости. Только ветер свистел в открытых окнах.
Позолоченный купол знакомой колокольни с новеньким, поблескивающим на солнце крестом они увидели издалека. Празднично одетый народ подтягивался со всех сторон к храму. И не только старушки, было много и молодых. Люди подъезжали целыми семьями из всех окрестных деревень и дачных поселков. Несмотря на то, что одни прибыли сюда пешком, другие на рейсовых автобусах, а третьи в навороченных
Наверное, из-за особого, праздничного настроя.
Утреннюю службу целиком отстоял только Саша. Кос вообще отказался выходить из машины, — так сказать, ушел в себя, — а Пчела с Филом постояли немного, но скоренько выбрались за ограду — курить. Их деятельным натурам было .тесно и-скучно в набитом людьми храме. Народу сегодня здесь было невпроворот. Все оглядывались-по сторонам и восхищенно ахали. Храм, надо сказать, за полгода действительно преобразился неузнаваемо. Стены и своды церкви были покрыты свежими яркими фресками, все пять чинов резного иконостаса и царские врата сияли позолотой. Неземная красота!
Оживились пацаны, только когда началось освящение новых колоколов, еще накануне, до их приезда поднятых на верхний ярус колокольни. Жаль, к Пасхе не поспели. Колокола отливали по заказу Бригады в Питере. И на одном из них, самом большом, славянской вязью должно было быть выведено: «Храму Вознесения от Бригады». Саша долго отказывался утвердить эту надпись, но сломался после убийственного аргумента Пчелы:
— Сань, прикинь, Кабан заказал прямо «От солнцевской братвы», и ничего,
повесили. Звонит. Зато не забудут. Что мы, хуже что ли?
— Ладно, бог с тобой, — нехотя согласился Саша. — Пусть память останется...
Теперь пацанам не терпелось полюбоваться на уникальную надпись. Вслед за отцом Николаем они поднялись на колокольню. Отсюда открывался необычайно красивый вид на синевшие в дали леса, на зеленые холмы и петлявшую между ними речку. Однако с того места, где стояли друзья, надписи на колоколе видно не было.
Батюшка прочитал особую молитву и окропил звоны святой водой. Первым ударить в большой колокол доверили Саше. Он раскачал тяжелый язык, и — бом-м-м — колокол запел-загудел тяжелым густым басом. Тут же вступил местный звонарь: зачастил, затрезвонил в мелкие колокола, умело дергая за веревки и руками, и локтями, и даже ногой. Децибеллы почище чем в ночном клубе! Пчела, зажав уши ладонями, быстро скатился вниз по лестнице. Вслед за ним потянулись и остальные.
Народ в ограде и за нею, подняв головы к небу, завороженно смотрел на колокольню, с которой лился заливал окрестности торжественный звон. Пчела и Фил вышли с территории храма, чтобы издали получше разглядеть свой презент.
— По ком звонит колокол? — раздался вдруг сзади голос Космоса, все-таки выползшего из машины.
— Это он звонит по тебе! — съехидничал Пчела.
Хемингуэя он не читал, но расхожую фразу слышал.