Грюнвальдское побоище. Русские полки против крестоносцев

Поротников Виктор Петрович

Завязав рану длинной тряпкой, Колкус шагнул к распростертой на траве Анне и толкнул ее носком сапога. Анна не пошевелилась, не открыла глаз, хотя внутренне она уже приготовилась к нападению. Она следила за мельником сквозь смеженные ресницы.

Опустившись на одно колено, Колкус сначала окликнул Анну по-немецки, потом его рука коснулась щеки Анны, скользнула по ее шее вниз к обнаженной груди девушки. Грубые пальцы мельника принялись жадно мять два этих нежных белых полушария с темными точками сосков посередине. Колкус так увлекся этим приятным занятием, что не сразу

заметил, как Анна открыла глаза и выхватила нож, висевший у нее на поясе.

Анна без колебаний вонзила нож мельнику в горло с такой силой, что струя крови из распоротой артерии хлынула ей на лицо и плечи. Колкус отпрянул от нее, как ошпаренный, и свалился на спину. Из его горла вырывались сиплые булькающие звуки, переходившие в невнятное мычание. Он уже агонизировал, но все равно пытался подняться.

Вскочив на ноги, Анна подобрала с земли свой окровавленный нож, который Колкус выдернул из раны и не смог удержать в своей руке. Трясущимися руками Анна вытерла нож о траву, затем схватила прислоненные к сосне лук и колчан со стрелами, принадлежавшие Колкусу. Скорее машинально, нежели осознанно, Анна наложила стрелу на тетиву лука.

Осины качались и трепетали листьями на ветру. Этот нескончаемый шелест пробуждал тревогу в душе Анны, которой мерещились язычники в звериных шкурах за каждым деревом и кустом. Анна поспешила на затихающий шум сражения и внезапно столкнулась лицом к лицу с Гайтисом, который вынырнул из зарослей также с луком в руках.

Анна отпрянула назад, угрожающе вскинув лук. Она опасалась, что за Гайтисом следует кто-то еще. Но Гайтис был один. Его широко раскрытые глаза приковались к окровавленному телу отца, который еще подавал слабые признаки жизни.

– Я не желаю тебе зла, Гайтис, – по-немецки промолвила Анна. – Беги отсюда! Твоего отца уже не спасти.

Из уст подростка вырвался горестный всхлип, по его разгоряченному лицу промелькнула тень глубочайшего отчаяния. В следующий миг злобный взгляд Гайтиса метнулся к Анне, стоящей напротив и готовой к стрельбе. Резким движением Гайтис выдернул из колчана за плечом длинную стрелу.

– Не делай этого, мальчик! – с угрозой проговорила Анна и потянула тетиву на себя.

Гайтис пристроил стрелу к тетиве, глядя на Анну без всякого страха.

– Уходи, Гайтис! Спасайся! – вымолвила Анна, чувствуя, что убить подростка у нее наверняка не хватит духу.

Гайтис был глух ко всем словам Анны. Он был настроен на немедленное мщение, это читалось по его безжалостным глазам. Сын мельника поднял лук и прицелился в обнаженную девичью грудь. Вот он стал натягивать лук, привычно и уверенно. Еще миг, и острая стрела сорвется с тугой тетивы, подчиняясь воле юного жемайта.

Анна выстрелила первой, но и Гайтис успел-таки спустить тетиву.

Выпущенная Гайтисом стрела просвистела так близко от щеки девушки, что задела ее оперением. Гайтис промахнулся лишь потому, что стрела Анны поразила его на полсекунды раньше, вонзившись ему в глаз. Упав навзничь, сын мельника мгновенно умер. Стрела пронзила ему мозг и вышла из затылка.

Услышав треск веток в осиннике, Анна торопливо выхватила из колчана новую

стрелу. Из зарослей выскочил Гуго, щит которого был утыкан стрелами.

Увидев на траве два бездыханных тела и над ними Анну с луком на изготовку, Гуго присвистнул по своей привычке. Коса у девушки растрепалась, ее правое плечо и обнаженная грудь были залиты кровью. Вид у нее был очень воинственный.

– Я вижу, ты времени даром не теряла, фройляйн, – усмехнулся Гуго. – Где ты научилась так ловко с луком обращаться?

– Брат у меня отменный стрелок! – ответила Анна, опустив лук.

– Барон Гельвиг велел мне разыскать тебя, – сказал Гуго. – Идем! Язычники отступили в чащу леса, но они могут вернуться в еще большем числе. Нам нужно поскорее уносить отсюда ноги!

В этой стычке у крестоносцев никто не погиб, но были ранены почти все. Жемайты потеряли девять человек убитыми.

Продираясь через заросли ольхи и дикой малины, крестоносцы вдруг услышали где-то впереди топот копыт по твердой земле. Они прибавили шагу, объятые радостной надеждой. Преодолев невысокий холм, поросший елями, крестоносцы увидели невдалеке за деревьями желтую дорогу, идущую немного под уклон, и растянувшийся на ней купеческий караван из десятка повозок с высокими бортами. Возы сопровождали вооруженные всадники в блестящих латах, с крестами на щитах и попонах.

Толкаясь и радостно крича, барон Гельвиг и его люди со всех ног ринулись к дороге. Всадники поначалу сплотились в плотный отряд, ощетинившийся копьями, приняв выбежавших из леса людей за разбойников. Когда же все разъяснилось, предводитель конников поведал барону Гельвигу, что его воины охраняют купцов от нападений восставших жемайтов.

– Мы уже второй день в пути, идем из Дангенского замка в Маудилн, – сказал военачальник. – Я, как вассал графа Генриха фон Фрэза, выполняю его повеление и оберегаю купцов, покуда они не прибудут в Маудилн. До города осталось всего-то около пятнадцати ганзейских миль.

Смыв с себя кровь и грязь, сняв оружие и облачившись в длинное льняное платье, Анна только сейчас почувствовала, как она смертельно устала. Выпив виноградного вина и отведав немного сыра, Анна улеглась в повозке на мешках с шерстью и провалилась в глубокий сон, с головой укрывшись шерстяным пледом, так и не успев поблагодарить купца-датчанина, угостившего ее вином и подарившего ей платье.

Нашлось место на возах и для Уллы с Лотой, которые тоже немедленно погрузились в сон, даже не почувствовав, как один из купцов, сведущий во врачевании, промыл и смазал целебной мазью их сбитые в кровь ступни ног.

Глава восьмая

ВИТОВТ

В тереме Федора Юрьевича стоял запах седельных кож, панцирей из толстой лосиной кожи с наклепанными на них металлическими бляхами, начищенных броней и оружия – шли сборы в дальний поход.

Самовлад Гордеевич, опираясь на посох, вступил в княжеские покои. При виде князя он снял с головы шапку с собольей опушкой и отвесил поклон.

– Здрав будь, княже! – промолвил боярин.

– Присаживайся, друже, – сказал Федор Юрьевич, указав боярину на стул.