Губитель максаров
Шрифт:
«Дырокол» уже доказал свою действенность в самых разных ситуациях, но почему-то сейчас Окш волновался как никогда. Возможно, именно поэтому первый привет, посланный Карглаку, пропал втуне – не то миновал цель, не то потух, даже не дотянув до нее.
Зато уже вторая межпространственная дыра, призрачной птицей упорхнувшая из палатки, проделала в стене цитадели такую брешь, что в нее мог бы преспокойно въехать конный воин. Пространство любой структуры – будь то воздух или камень – всегда исчезает беззвучно, однако на этот раз без шума и гама не обошлось. Внутри
– Я метил пониже, – сказал Окш, прищурившись. – Надо будет выкроить немного времени и поработать над прицельным устройством.
Следующая брешь возникла на уровне фундамента, и из нее потоком хлынула вода, провожаемая со стороны жестянщиков возгласами досады. По-видимому, как раз в том месте находились резурвуары, предназначенные для ее хранения.
После пятого или шестого попадания цитадель окуталась таким густым облаком пыли, что стала похожа на проснувшийся вулкан. Зловещие трещины зазмеились по ее стенам в разных направлениях.
– Как тебе это нравится? – Окш был явно доволен результатами своей работы.
– Мне это совсем не нравится, – сквозь зубы процедил Хавр, похоже, и в самом деле чем-то сильно обеспокоенный.
– Почему же? – снисходительно усмехнулся Окш, чье настроение заметно улучшилось.
– Ты запах паленого чуешь?
– Сейчас?
– Нет, вообще.
– Чую. Если, конечно, насморком не страдаю.
– А я чую, когда начинает тлеть ткань мироздания. Когда время трещит по швам, а пространство раздергивают по ниткам.
– Это ты обо мне? – В стене цитадели стало на одно отверстие больше.
– О ком же еще? Подошвы протираются от ходьбы. Вода точит камень. Ржавчина ест железо. Точно так же и стихии, в совокупности составляющие наш мир, имеют свой предел прочности. Чем чаще ты дырявишь пространство, тем более неустойчивым оно становится.
– Почему же ты не предупредил меня об этом загодя? – Окш, судя по всему, отнюдь не разделял опасений Хавра.
– Я не ожидал, что твое оружие окажется столь мощным… Для максаров хватило бы чего-нибудь попроще… Это то же самое, что бить клопов топором. То, что ты делаешь сейчас, может обернуться непоправимой катастрофой.
– У меня, конечно, нет чутья, позволяющего следить за состоянием мироздания, – хладнокровно возразил Окш. – Однако из сведений, которые я почерпнул в известном тебе завещании Азда, следует, что пространство обладает свойством самовосстановления. Прорехи в его структуре затягиваются куда быстрее, чем царапины на человеческом теле.
– Между царапинами и ранами есть большая разница. Распоротый живот вряд ли затянется сам по себе. Мир, где я появился на свет, погиб именно от ран, которые буквально разрывали его пространство.
– И кто же эти раны наносил?
– Есть на свете такие существа, – туманно ответил Хавр. – Лучше с ними не встречаться. Их родная стихия – время. Пространство претит их сущности.
– Ладно, сделаем перерыв. – Окш с сожалением отложил «дырокол» в сторону. – Пора идти на
Едва только пыль, окутывавшая цитадель, рассеялась, как колонны жестянщиков устремились на штурм. Теперь воинам не нужно было втискиваться в темные и тесные норы, где их ждали враги с фосфоресцирующими глазами. Цитадель сейчас напоминала древесный пень, сплошь пронизанный ходами жуков-древоточцев.
Тем не менее едва лишь первые жестянщики проникли внутрь цитадели, как сражение возобновилось с прежним ожесточением. Похоже, число мрызлов не уменьшилось, а, наоборот, возросло. Боевой запал, внушенный Окшем своему воинству, быстро таял, уступая место страху и отчаянию.
К штабной палатке подскакал посыльный, зажимая ладонью свежую рану на голове.
– Мрызлов нельзя победить! – прохрипел он. – Даже мертвецы продолжают сражаться! Их не берут ни пули, ни мечи! Еще немного, и среди наших воинов начнется паника.
– Да разве вас можно называть воинами! – возмутился Окш. – Трусливые бабы! Вам не оружие в руках держать, а веники и скалки! Я только опозорился, связавшись с вами! Наверное, когда боги-созидатели делили между народами отвагу, жестянщики отлучились по большой нужде!
– Надо спасать тех, кого еще можно спасти! – заклинал Окша посыльный. – Иначе все мы погибнем здесь!
– Что с вас взять… – махнул рукой Окш. – Трубите отход. Как видно, не суждено вам нынче пировать на развалинах вражеской крепости.
– Какой тут пир! Назад бы живыми вернуться! – Посыльный ускакал, и через некоторое время у стен цитадели взвыли трубы, призывающие к общему отступлению.
– Повоевали, – покачал головой Хавр. – Что будем делать дальше?
– Даже если я превращу эту скалу в щебень, мы все равно не добьемся победы. Сражение будет продолжаться до тех пор, пока жив тот, чьей воле подчиняются мрызлы. Можно, конечно, и дальше дырявить цитадель, но это ничего не даст. Глупо полагаться на случай. Еще глупее надеяться на то, что Карглак или тот, кто его здесь заменяет, согласится на поединок со мной. Значит, остается одно – самому проникнуть в цитадель и прикончить ее хозяина на месте. – Сказано это было таким тоном, словно Окш уже принял для себя окончательное решение.
Тут даже Хавр пришел в замешательство.
– Ты не представляешь себе, насколько опасен такой план! – произнес он с не характерной для себя горячностью.
– Не настолько, как это тебе кажется, – возразил Окш. – Я прекрасно вооружен. Мне не страшны ни живые, ни мертвые враги. Я просто смету их со своего пути… А кроме того, война такая штука, что без риска на ней не обойтись. Ну а если рок действительно выбрал меня орудием мщения, значит, есть и надежда на заступничество высших сил. А потом пойми – как я могу уйти отсюда, не добившись победы? Это переломный момент всей моей жизни. И, кстати, не только моей. Если раньше меня, не стесняясь, называли отродьем Клайнора, то завтра я стану для всех истинным Губителем Максаров. Вот почему победу и славу я предпочитаю поражению и позору.