Губитель максаров
Шрифт:
Не сообразив спросонья, что происходит – то ли это жестянщики вновь пошли на приступ, то ли мрызлы отважились на контратаку, – он выскочил из палатки. Там Хавра ожидал приятный сюрприз – вещь по нынешним временам чрезвычайно редкая.
Как оказалось, это вопили жестянщики, но вопили не от страха, что было им более естественно, а от восторга.
Причиной столь бурного проявления чувств был Окш, только что покинувший цитадель. Сейчас он шагал к лагерю, небрежно неся под мышкой «дырокол», об истинном предназначении которого не знал никто, кроме Хавра. За Окшем следовала вереница
Пряча глаза от ненавистного им света, мрызлы катили бочки с вином, волокли сундуки с золотом, гнали быков и баранов, содержавшихся во время осады в просторных подземных хлевах.
– Тебя можно поздравить с победой? – От избытка чувств Хавр похлопал Окша по плечу.
– Потом. Время на это еще будет. – Окш выглядел сейчас куда более озабоченным, чем перед своим визитом в цитадель. – Пусть люди пьют и едят до отвала, хотя они этого и не заслужили. Все сокровища можешь оставить себе, как мы и договаривались.
– Зачем ты отказываешься от них? – удивился Хавр. – Мне вполне хватило бы и половины.
– Для себя я нашел здесь совсем другое сокровище, – произнес Окш, провожая взглядом изящные закрытые носилки, которые как раз в этот момент вносили в его палатку.
Хавр деликатно промолчал, а затем перевел разговор на другую тему, для него, можно сказать, животрепещущую.
– Что там слышно о Карглаке? – поинтересовался он.
– Его здесь и не было, – рассеянно ответил Окш. – Раньше он громил Страну жестянщиков, а теперь рыскает по всему Чернодолью, собирая против меня армию. Представляешь, нас ожидает схватка сразу с несколькими дюжинами максаров. Вот уж где повеселимся…
– Ты, похоже, собираешься отлучиться? – От внимания Хавра не могли ускользнуть взгляды, которые Окш бросал на свою палатку.
– Да… Ненадолго. – Грозный Губитель Максаров был явно смущен. – Командуй тут пока один. Никакая опасность нам в ближайшее время не грозит. Весть о нашей победе разгонит врагов не менее успешно, чем хороший залп картечниц… Мрызлами можешь распоряжаться как своими собственными слугами. Они сейчас и мухи не обидят. Пусть извлекут из подземелий все, что нам пригодится. Сами туда лучше не лезьте. Цитадель может рухнуть в любой момент… Потом, когда мрызлы станут уже не нужны, придумай что-нибудь… Только поменьше шума… Все равно они не смогут жить вне цитадели…
Жестянщики праздновали свою победу (а в том, что цитадель пала только благодаря их усилиям, никто не сомневался) с истовостью и размахом, которому могли бы позавидовать даже максары. Скрягами и буками они были только у себя дома, когда наливать и нарезать приходилось из собственных запасов, зато, дорвавшись до дармового угощения, никогда не кочевряжились. Застольный разговор в основном касался собственных ратных подвигов. Каждый, получивший в бою хотя бы ничтожную царапину, сейчас строил из себя героя, якобы уложившего не один десяток мрызлов.
Сами мрызлы, непривычно спокойные и, как холощеные быки, ко всему равнодушные, трудились
Весть о том, что пленники обречены, каким-то загадочным образом успела распространиться среди жестянщиков, и у многих уже чесались руки. Поступило предложение бросить мрызлов живыми в костер, пока тот еще не прогорел.
Хавр занялся было учетом доставшихся ему сокровищ, но скоро забросил это занятие – золото можно было считать телегами, а драгоценные камни мешками. Куда более актуальной была другая проблема – где до лучших времен спрятать такие богатства. Ни Чернодолье, ни Страна жестянщиков для этой цели никак не подходили. И там и тут времена наступали самые худшие. В Стране лугарей катастрофические наводнения постоянно сменялись не менее катастрофическими пожарами. В Стране черепах мороз превращал землю в камень. В Стране кочкарников земля вообще отсутствовала – одни лишь гнилые топи да бездонные омуты. Тут было над чем голову поломать!
От этих размышлений Хавра отвлек адъютант Окша, явившийся весьма некстати. Он тоже был пьян, но старался держаться с достоинством, в том смысле, в каком достоинство понимали разбогатевшие на торговле солью лодочники.
Излагая суть своего визита, адъютант старался дышать в сторону и даже помахивал перед своей рожей парой грязных перчаток. С его слов можно было понять, что главнокомандующий требует Хавра к себе, но при этом просит ничему не удивляться.
Хочешь не хочешь, а пришлось собираться в гости. По предположению Хавра его приглашали на смотрины какой-нибудь экзотической красотки, захваченной Окшем в качестве трофея.
Сам он от женщин старался держаться подальше, считая их существами порочными, лживыми и глупыми, то есть почти такими же, как мужчины, что им-то как раз и нельзя было простить. Однако отказаться от приглашения Окша, так щедро одарившего его сегодня, было бы форменным свинством.
Сменив свой видавший виды плащ на другой, чуть менее потертый и не такой линялый, а также на всякий случай прихватив дивное изумрудное ожерелье, Хавр направился к палатке главнокомандующего. Адъютант шагал впереди, выписывая ногами нелепые кренделя.
Окш, одетый в какой-то дурацкий наряд, сплошь состоящий из атласа, пушистого меха и золотых побрякушек, встретил гостя на пороге и, выразительной гримасой подтвердив просьбу ничему не удивляться, провел его внутрь палатки, где был накрыт изысканный стол, а за кисейными занавесками, ниспадавшими с балдахина, восседало некое субтильное существо, завернутое в алые шелка.
Правда, пахло в палатке нехорошо. Даже не пахло, а воняло. Запах горевшей в плошке ароматической смолы не мог перебить тяжкий дух, свойственный только каторжным тюрьмам, приютам для бедных да воровским притонам самого низкого пошиба.