Гуд бай, стервоза!

Шрайбер Джо

— Они стреляют! Они стреляют в нас!!!

— Налево! — крикнула Гоби. — Вон по той улице. Следи, чтобы руки не дрожали, веди ровнее.

Она расстегнула наручники, и я почувствовал облегчение хотя бы в руках.

— Гони!

Я сжал руль, одновременно стараясь посмотреть назад через плечо.

— Да кто они такие, в этом «Хаммере»?

Гоби не ответила. Я ехал со скоростью сорок миль в час вниз по пустынной улице с выключенными фарами, молясь только о том, чтобы никого не сбить. Впереди я увидел огни большой улицы, и тут до меня дошло,

что времени остановиться, чтобы подождать и плавно свернуть на эту улицу, у меня не будет. Я понял, что мне предстоит сворачивать на нее на полной скорости. Только бы там было поменьше машин!

«Ягуар» выскочил на перекресток, и я тут же повернул направо, потому что это было легче, чем повернуть налево. Мы были на авеню А — и как только мы здесь оказались? Я утратил ориентацию в пространстве и совершенно не понимал, в какой точке Манхэттена мы находимся, а теперь мы вдруг оказались здесь, и «Хаммера» позади видно не было. Я почувствовал, как эндорфины смешиваются внутри меня с огромной дозой адреналина, создавая ядерную смесь. Грудь сдавило, и я понял, что последние двадцать секунд вообще не дышал.

— Мы оторвались?

— Пока да.

Я резко затормозил, паркуясь, так что Гоби дернулась вперед на сиденье. Ее сумка упала на пол машины, и пистолет выскользнул.

Это был один из тех моментов в жизни, когда понимаешь, что будущее зависит целиком и полностью от того, что ты сейчас сделаешь. Даже не думая, я нырнул вниз, схватил пистолет обеими руками и направил его на Гоби. Кажется, она удивилась. И похоже, на нее — произвело впечатление то, с какой скоростью я «перевернул табло» и изменил ситуацию в свою пользу.

— Неплохо, Перри. Быстро учишься.

— Заткнись, — сказал я.

Пистолет прыгал у меня в руках, но мне было на это наплевать.

— Выметайся из моей машины.

Она не шелохнулась:

— Ты хочешь сказать, из машины твоего папочки?

— Да называй как хочешь. Не знаю, почему ты выбрала меня, когда затевала всю эту хрень, но с меня хватит. Поняла? Я выхожу из игры. Мне восемнадцать лет, в конце концов. Через месяц я заканчиваю школу, и я в списке поступающих в Колумбийский университет… И все это — что бы оно ни значило — не входит в мои планы.

— Так ты что, убить меня собрался?

— Да, если придется.

— Хорошо.

— Что?

— Давай, пристрели меня. У тебя пистолет, он заряжен.

Она выжидающе смотрела на меня:

— Но сначала сними его с предохранителя. Там сбоку. Хотя ты этого не сделаешь, духу не хватит.

— Ты что, правда так думаешь?

— Я не думаю, я знаю.

— Ну так ты ошибаешься.

Все еще держа ее на мушке, я снял пистолет с предохранителя. Одновременно я вдруг услышал и шум города, и шорох шин проезжающих машин, и раскатистый рык метро, и говор миллионов людей, разговаривающих, едущих в машинах, живущих своей жизнью. Я почувствовал запах кофе и сигарет, духов и мокрых деревьев, разлитый в воздухе. Все вдруг вспыхнуло такими яркими красками, словно мое сердце и легкие

включили на двойную мощность. Стук собственного сердца, каждый вдох и выдох резонировали у меня в груди и отдавались в голове.

На секунду мы с Гоби встретились взглядами, и я увидел, что она… молча улыбается. Ей нравилось происходящее.

И она сказала:

— Подожди.

12

Что вы предприняли или сделали сами за последний год или два, что не имеет отношения к учебе?

Нордвестерн

— Я должна спросить тебя кое о чем, Перри, прежде чем ты меня пристрелишь.

— Да? И о чем же?

— Ты когда-нибудь бывал в Европе?

— Что?

— Ты когда-нибудь был хоть где-то, кроме Америки?

Я уставился на нее:

— А… Какое это вообще имеет значение?

— Просто ответь.

— Нет, я… Я бывал в Канаде, но больше нигде, нет.

— Ты обязательно должен попутешествовать, посмотреть мир. Лучше всего делать это, пока ты молодой.

— О’кей, — сказал я. — А теперь я тебя пристрелю.

— Погоди, — остановила она. — Еще кое-что.

— Что?

— Я оплела проводами шестьдесят пять фунтов взрывчатки в подвале твоего дома.

— Что?!

— Если ты меня пристрелишь и я не позвоню кое-куда в определенное время, мой напарник взорвет твой дом, а вместе с домом взлетит на воздух и вся твоя семейка…

— Да ты с ума сошла! А что, если он взорвется случайно?

— Меня зовут Гоби, полное имя — Гобия, богиня огня в литовской мифологии! У нас в стране говорят, что, если эту богиню разозлить, она пойдет и спалит дотла все, что попадется ей по руку.

— Ты с ума сошла! Да откуда ты знаешь, что детонатор не сработает сам по себе?

— Помимо всего прочего, я хорошо разбираюсь во взрывчатых веществах.

— А, да, ну понятно, конечно, — сказал я. — «Ее звали Гобия».

Я думал, что, пошутив и сравнив ее с Никитой, я хоть немного разряжу обстановку и расслаблюсь, но мне стало только хуже. Я вдруг понял, насколько она и вправду похожа на героиню этого фильма.

— Отдай мне пистолет, пожалуйста, если ты не собираешься в меня стрелять.

Секунду я колебался, но тут она вдруг выбросила руку вперед и вывернула мне запястье. Пистолет упал. Я тупо уставился на свою пустую ладонь и растопыренные пальцы.

— Ты же могла выбить у меня пистолет в любой момент, — сказал я потрясенно.

— Я хотела понять, как далеко ты можешь зайти.

— Давно ты заложила взрывчатку в наш подвал? — спросил я.

— Около восьми месяцев назад, — ответила Гоби и добавила, глядя на мое испуганное выражение лица: — Я должна была подстраховаться на случай, если что-то пойдет не так.

Она положила руку на мое предплечье, пытаясь изобразить, надо полагать, успокаивающий жест.

— Не бойся, все будет хорошо. Я уберу взрывчатку до того, как уеду.