Гуд бай, стервоза!
Шрифт:
Нотр Дам
Звук оборвался одновременно с тем, как погас свет. Еще секунду я слышал Сашин голос в темноте, звучащий без сопровождения при выключенном микрофоне, но и он стих, а затем смолкли и барабаны Норри. Толпа шумно ахнула — люди были потрясены и сбиты с толку.
Я почувствовал, как кто-то схватил меня за рукав и изо всех сил потянул вниз со сцены. Я выронил гитару и взмахнул руками, чтобы удержать равновесие, но пространство не подчинилось мне; воздух словно сделался плотным и вязким;
— Вставай немедленно, — услышал я шипящий голос Гоби, она говорила мне прямо в ухо, и в ее словах слышалась вся ярость культурно репрессированной Восточной Европы. К этому моменту она уже тащила меня сквозь толпу. Я кое-как поднялся на ноги и, покачиваясь, вывалился вместе с ней из входной двери клуба в прохладу ночи.
— Что ты делаешь?
— Спасаю твою жизнь.
— Сейчас?
— Мы должны идти.
Я оглянулся и посмотрел на клуб:
— Но у нас же концерт. Мы играем!
— Слишком много людей. И ты привлекаешь слишком много внимания, — сказала она.
— Да это же просто…
— Заткнись!
Она ткнула чем-то мне в спину, и мы быстро пошли по авеню А в направлении парка. «Ягуар» по-прежнему стоял на своем месте, и это, казалось, взбодрило Гоби.
— Садись за руль.
Я открыл дверь со стороны водительского места и сел в машину, все еще дрожа и обливаясь потом.
— Ты что, не могла хотя бы подождать, когда мы закончим играть песню. Там у бара сидел один из самых важных чуваков в музыкальной индустрии.
— Да плевать я хотела, — пробормотала Гоби, снова уставившись в свой «Блекберри».
— Тебе-то плевать, а мне нет.
— Я другое хотела сказать. — Она повернулась лицом ко мне. — Я видела, как ты разговаривал в клубе со своим отцом. Стоит ему только велеть тебе сделать что-то, и ты сразу же наложишь в штаны и сдашься, словно все твои мечты, все твои собственные надежды не стоят и ломаного гроша.
— А мы хорошо играли, да?
Гоби улыбнулась мне. Была у нее странная манера — улыбаться вот так, в самые неожиданные и странные моменты.
— Ты обалденно играл, Перри, просто круто!
— Спасибо.
— Но мне очень жаль, что ты не умеешь отстаивать свое право на то, что ты любишь.
— Например, убивать людей за деньги?
Гоби застыла. Лицо ее утратило всякое выражение, голос зазвучал отстраненно.
— Поезжай вперед, — сказала она. — Дорога займет не больше пятнадцати минут.
15
Вас уважают? Откуда вам это известно?
Университет Вирджинии
Было уже почти одиннадцать часов вечера, когда мы выехали на Пятую авеню, и Гоби указала на вход в отель «Шерри Несерланд». Швейцар в красном камзоле и брюках с золотым шитьем подошел к «Ягуару» и остановился, изучая поцарапанное крыло, разбитое заднее стекло и кровь на ветровом
— Все в порядке, сэр?
Я кивнул и посмотрел на Гоби. Мобильный телефон был у нее в сумке, но как только она выйдет, я собирался сделать все от меня зависящее, чтобы поскорей связаться с Энни и удостовериться, что она в безопасности и ушла из дома. После чего я собирался попросту удрать куда подальше.
— Эй ты, вылезай, — махнула мне Гоби, — на этот раз пойдешь со мной.
— Да нет, я лучше подожду, спасибо.
Она наклонилась, схватила меня за руку и вытащила из машины. Не знаю, как такая легкая и хрупкая девушка могла обладать столь недюжинной силой, чтобы вытолкать из автомобиля парня вроде меня и при этом сохранить элегантность и ничем не вызвать подозрения у швейцара. Ему это, похоже, показалось лишь забавным, и выражение его лица снова стало похоже на приветливый смайлик. Он лучезарно улыбнулся мне и Гоби, а она взяла меня под руку, и мы вошли в холл отеля.
— Ну и что ты прикажешь мне делать?
— Заткнись и будь обворожителен.
Мы прошли прямо к бару отеля, он назывался «У Гари Киприани». Внутри было шумно, стены были выкрашены в ярко-лимонный цвет и отделаны покрытыми лаком деревянными панелями. Низкие столики были составлены по два-три. В воздухе витал аромат морепродуктов и горохового супа.
Гоби напустила на себя изысканный вид, обвела взглядом зал и внимательно посмотрела на пожилого мужчину в сером смокинге; голову его обрамляли белоснежно-седые волосы. На его столике стояло несколько винных бутылок и грязные тарелки. У мужчины были красные уши, которые торчали почти перпендикулярно к голове, и он беспрерывно попивал красное вино, опуская длинный нос в бокал, фыркая, покачивая головой, бормоча что-то — целое представление, обхохочешься…
По обе стороны от него сидели две хихикающие девушки; они могли бы быть его внучками, но, по всей видимости, все же ими не являлись.
Гоби остановилась и принялась ждать, пока он поднимет голову и посмотрит на нее. Наконец он ее заметил.
— Привет, — в его голосе слышался тяжелый славянский акцент, отчего интонации казались более подозрительными, а возможно, он и вправду заподозрил неладное. — В чем дело? Мы знакомы?
— Возможно, — сказала Гоби. — Вы — Милош Лазарев?
— А вы кто такая?
Теперь он смотрел на нас с явным подозрением.
— Неужели вы все так быстро забываете? — улыбнулась ему Гоби; ее голос звучал игриво. — Ваша внучка Даниэла училась вместе со мной в университете в Праге, мы отмечали Рождество в вашем палаццо в Риме. Что же вы так быстро меня забыли?
Старик посмотрел на нее пронизывающим взглядом, потом покачал головой. Она ему явно нравилась, но он был сбит с толку.
— Извини, хоть стреляй, не могу вспомнить, как тебя зовут.
— Татьяна Казлаушкени. — Гоби протянула руку, и Милош поцеловал ее.