Гуннора. Возлюбленная викинга
Шрифт:
— Твой дедушка умел читать руны, — прошептала женщина. — Его воспитала язычница.
Дедушка давно уже умер, но Агнесса помнила исто рии, которые он рассказывал. Она любила его слушать, хотя иногда его слова пугали малышку, особенно когда речь шла о язычниках. Само это слово навевало ужас. Если умереть язычником, не попа дешь в рай и тебе навсегда придется остаться в аду. Агнесса как-то спросила у дедушки, почему же тогда не все язычники принимают крещение. «Понимаешь, — ответил
— Твой дедушка никогда не отрицал своего происхождения, — говорила тем временем мать. — Его не просто воспитала язычница, его отец был язычником. Вначале он ничего не знал об этом и не хотел знать, но в какой-то момент вынужден был признать правду. Его отца звали Тир, мать — Гизела. Она была из народа франков. Гизела не смогла воспитать своего ребенка и отдала его своей подруге Руне. Бабушку Руны звали Азрун. Твоя же бабушка, Матильда, тоже ведет свой род от язычника и христианки. Ее отца звали Регнвальд, а мать — Хафиза.
Так много людей. Так много имен. Но больше всего Агнессе понравилось имя Азрун. Умела ли она читать руны? И почему мама все это рассказывает?
— Но при чем тут тайна герцогини? Что она сделала?
Мать не ответила.
— Во всех нас течет кровь и язычников, и христиан, — прошептала женщина. — И рано или поздно приходится выбирать, на чьей мы стороне.
— Но герцогиня сделала свой выбор! Она благочестивая женщина, ее вера в Христа крепка и…
— Ты еще маленькая, тебе этого не понять.
— Мне уже десять!
— Агнесса, пойми, я не могу тебе больше ничего рассказать. Я обещала, что сохраню тайну.
— Кому? Герцогине? Какую тайну?
Но мать, похоже, погрузилась в воспоминания, горестные воспоминания.
— Что бы она ни сделала, что бы ни пыталась скрыть… — прошептала она. — Не мне ее судить.
Глава 10
965—966 гг.
Альруна металась по коридору. Стоял ноябрь, в каминах плясал огонь, но в замке было холодно, и лед сковал ее сердце.
Вот уже несколько часов Гуннора рожала. Временами слышались глухие стоны, но датчанка ни разу не крикнула. При родах ей помогала Матильда, и когда мать Альруны вышла из комнаты, чтобы принести чистой воды, девушка подбежала к ней. Ей было невыносимо стоять здесь и ждать, но и спрятаться было негде. Слишком уж было больно — но если взглянуть в лик боли, воспротивиться ей, то, может быть, станет легче?
—
Конечно, мать распознала ее ложь, но обвинять Альруну в лицемерии не стала.
— Она сильная, — сказала Матильда. — Мне при родах было намного больнее. Или я не скрывала свою боль.
Женщина помрачнела — должно быть, вспоминала своих умерших детей, родившихся уже после Альруны, думала о тщетной надежде завести второго ребенка.
— Хочешь зайти?
Альруна поспешно покачала головой.
— Мне кажется, я этого не вынесу… Вида крови, я имею в виду.
Матильда, многозначительно кивнув, ушла.
Альруна вновь принялась расхаживать по комнате. Что, если Гуннора умрет? И ее ребенок вместе с ней? Это что-то изменит? Ричард вновь впадет в тоску, как после смерти Эммы? И, может быть, эта тоска толкнет его в объятия Альруны?
Но нет, когда умерла Эмма, Ричард не искал близости женщины, влюбленной в него. Ему могла помочь только девчонка, которую он считал младшей сестрой. Даже если Гуннора умрет, Ричард все так же будет сожалеть о ночи, проведенной с Альруной. Все так же радоваться тому, что Альруна тогда не забеременела.
Наступила ночь, стало еще холоднее. Стоны же стали громче. Альруна понимала, что такая женщина, как Гуннора, не умрет при родах. Как не умерла бы при родах и она сама. Они обе были по-своему сильными, пусть эта сила и не защищала их от холода и тьмы.
В коридор опять выглянула Матильда.
— Ты все еще здесь?
— Жду, пока родится ребенок.
— Уже скоро. Повитухе нужны травы, чтобы наполнить комнату паром. Ты же знаешь, в тепле лону легче раскрыться. Она обвязала Гунноре бедра репешком, эта трава снимает боль при схватках. Заварила чай из копытня, можжевельника и руты, чтобы ускорить роды.
Альруна почти ее не слушала. Она заглянула в комнату, увидела женщин, столпившихся рядом с повитухой. Кто-то молился, прося святых Доротею и Маргариту о помощи.
Альруна тоже вознесла святым молитву: «Не помогайте ей. Она же язычница, все еще язычница, хотя и притворяется христианкой. Она не заслужила вашу помощь». Но Альруна знала, что Гуннора и не надеется на помощь христианских святых.
— Тужься, тужься! — крикнула повитуха.
Альруна закрыла глаза. Вскоре послышались какие-то странные звуки, похожие на мяуканье котенка.
Подбежала Матильда с травами.
— Он родился? Ребенок родился?
Альруна кивнула, на мгновение потеряв самообладание.
Мать мягко опустила руку ей на плечо. «Я знаю, что ты чувствуешь», — говорило это прикосновение. «Мне жаль тебя», — читалось в ее взгляде.
— Я позову ее сестер. И Ричарда, конечно, — сказала мать.
Сейчас Альруне нужно было уйти отсюда, выйти во двор, чтобы тьма в ее сердце смешалась с тьмой ночи. Но она осталась.
— Я хочу увидеть ребенка, — объявила Альруна, отстраняясь.