Гурман. Воспитание вкуса

Ульрих Антон

Наконец терпение Конвента лопнуло, и комиссару столицы был отдан строжайший приказ во что бы то ни стало найти и наказать Парижский ужас. Членов Конвента подтолкнуло к этому решению жуткое убийство их товарища, председателя Комитета Конвента по религиозным и духовным вопросам, в доме которого не осталось почти ни одного живого существа: Антуан пощадил только любимую собаку члена Конвента.

Дом председателя был давно уже облюбован Мясником. Люка часто околачивался около него, подмечая, сколько в доме слуг и как часто хозяин задерживается допоздна на своих заседаниях в Комитете. Наконец они с Антуаном выбрали благоприятный день для ограбления. Ближе к полуночи Люка и Антуан

подошли к небольшому особняку, выкрашенному в светло-серую краску, и принялись терпеливо ждать возвращения председателя. Член Конвента возвратился с очередного заседания по вопросам дополнительной ревизии в церковных приходах через пару часов. Одинокая карета подъехала к парадному входу, хозяин особняка, толстый коротышка, грузно спустился по подставленным лакеем ступенькам и уже было проследовал во внутренние покои особняка, как неожиданно перед ним возник удивительной красоты подросток. Антуан виновато улыбнулся и жалобным голосом объяснил толстому коротышке, который был всего на полголовы выше его, что он ужасно голоден и ему негде жить.

– Не соблаговолит ли мсье приютить меня хотя бы на ночь, – закончил он давно уже выученную речь.

– Конечно, конечно, милое дитя, – ласково улыбаясь, закивал головой председатель Комитета революционного Конвента и сладострастно облизал полные губы.

Председатель сам ввел Антуана в дом. За ужином красивый подросток признался гостеприимному хозяину, что он – сын принца Артуа. Толстяк был несказанно поражен, что в его доме ужинает будущий король Франции.

– Ваше высочество, это такая честь для меня, – заискивающе сказал он, подливая Антуану вина в бокал. – Однако же, милое дитя, вы ничего не едите и совсем не пьете. Может, букет у этого вина слишком прост для вас?

– Нет, благодарю, вино превосходное, – легким жестом остановил Антуан хозяина, хотевшего уже было позвать слугу, чтобы тот принес из погреба новую бутылку.

В этот момент в столовую вбежал огромный мраморный дог. Пес по привычке хотел было поластиться к хозяину, но неожиданно остановился напротив подростка и стал издали принюхиваться. От Антуана шел легкий, едва уловимый запах, который не просто испугал, а прямо-таки нагнал ужас на дога. Пес оцепенел, лишь мокрый нос его непрерывно двигался, ловя воздух, как если бы в комнате оказался не человек, а страшный волк, гроза темных дремучих лесов.

– Хороший песик, – ласковым голосом сказал Антуан.

Дог встрепенулся и выскочил вон из столовой.

После ужина толстый коротышка, взяв в руку свечу, лично провел юного гостя в предназначенную ему спальню. Там он предложил Антуану свои услуги в качестве лакея, помогающего маленькому господину раздеться, но его гостеприимство было отклонено. Пожелав гостю спокойной ночи, председатель Комитета Конвента удалился.

Антуан по привычке залез на кровать в одежде и принялся ждать условные два часа перед тем, как пойти открыть Мяснику дверь. Он лежал и вспоминал, как вместе с Анной они ездили за город на пикник перед самой революцией, когда дверь в спальню неожиданно приоткрылась, и на пороге показался толстый коротышка неглиже. За ним следовал его старый слуга, который держал в одной руке свечу, а в другой длинную веревку. Антуан прикрыл глаза и выровнял дыхание. Хозяин особняка и слуга приблизились к кровати и склонились над отроком.

– Спит, – шепотом констатировал толстяк. – Такой славный мальчик, просто глаз не отвести.

– Да, – согласно закивал головой старый слуга. – И хорошо, что его никто, кроме нас двоих, не видел в доме. Все остальные слуги уже спят. То-то Ваша милость с ним позабавится.

Председатель Комитета революционного Конвента сладострастно

сглотнул слюну.

Антуан внезапно широко открыл глаза и выкинул руку в направлении слуги, уже тянувшего к нему веревку. Лезвие кинжала слабо блеснуло в свете свечи. Старый слуга уронил веревку и свечу и схватился за пронзенный бок, повалившись на пол. Коротышка тихо взвизгнул. Он начал было отступать, видя, что предмет его порочных вожделений не только не спит, но встает с кровати, чтобы постоять за себя, однако стоявшая позади коротышки мебель помешала ему бежать из спальни. Антуан приставил к его горлу кинжал и приказал замереть и не шевелиться до тех пор, пока он не свяжет члена Конвента.

Когда подросток удалился из спальни, предварительно скрутив руки и ноги гостеприимному хозяину, тот попытался пошевелиться, но не смог даже встать с кресла, в которое был усажен. Старый слуга с натугой хрипел, скорчившись в углу и обхватив руками страшную кровавую рану. Антуан распорол ему печень.

Через некоторое время мучитель вернулся в сопровождении огромного рыжеволосого детины.

– Можешь звать на помощь, если хочешь, – сказал Антуан, вытаскивая изо рта толстого коротышки кляп. – Твоих слуг больше нет.

При этом Люка ухмыльнулся и вытер о спальные принадлежности свои огромные ладони, сильно испачканные в крови.

– Нет-нет, я не буду звать на помощь, – залепетал коротышка. – Берите деньги, драгоценности, только пощадите. Вы же милосердные христиане, молю вас о пощаде.

– Удивительно, что ты вспомнил о религии, – заметил Антуан, неторопливо подходя к старому слуге, переворачивая его на спину и деловито рассматривая рану. – Раньше она никоим образом не мешала тебе в твоих богохульных делах.

Достав из ножен кинжал, Антуан неожиданно ловким и сильным движением рассек несчастному слуге живот и вырвал разрезанную надвое печень. Коротышка негромко вскрикнул и потерял сознание. Очнувшись, он обнаружил, что растерзанного слуги больше нет в спальне, а перед его глазами маячит ухмыляющийся Люка Мясник. Над его ухом раздался ласковый голос подростка:

– Сейчас мы будем судить тебя. Как твое имя?

– Судить? За что?

Люка подошел и тяжеленным сапогом пребольно ударил председателя Комитета Конвента по его дряблому толстому телу.

– Жан-Батист Огюстен.

– Жан-Батист Огюстен, ты совершил тяжелейшие преступления! – вещал над его ухом голос Антуана. – Ты способствовал революции, этому наихудшему из дел человеческих. Кроме того, ты хотел надругаться над представителем королевского рода, который милостиво разрешил тебе приютить себя.

Голова коротышки мелко дрожала от нервного напряжения. Он догадался, кого впустил в свой особняк. Это и был знаменитый Парижский ужас, расправы которого над буржуа его квартала с таким смаком описывали газеты. Антуан наслаждался страхом, исходившим от пленника, который он ощущал, стоя позади него.

– Однако суд милостив. Тебе разрешается выбрать, какой части своего дрянного тела ты пожелал бы лишиться.

– Я? Я не желал бы…

– Значит, суд сам волен принимать за тебя решение, – констатировал Антуан.

Он быстро заткнул члену революционного Конвента рот. Люка подошел к несчастному пленному, глаза которого чуть не вываливались из орбит, и достал из-за пазухи небольшой топорик. Коротышка часто-часто задышал, его круглое лицо побагровело от натуги, когда Мясник удар за ударом стал отрубать ему ноги чуть выше колена. Стоявший позади Антуан закрыл глаза и вдыхал аромат растекавшейся крови врага. Неожиданно кто-то подошел к нему и осторожно лизнул подростку руку. Это был мраморный дог гостеприимного хозяина, только что лишившегося ног.