Гусарский монастырь
Шрифт:
А Леня между тем находилась очень близко от жилища Шилина, и пропажа ее произошла совсем просто.
Получив ответ от полиции, что требуемая им девка Леонидка имеет вольную и потому водворена к нему быть не может, Пентауров прочитал полученную бумагу, затем перевернул ее обратной стороной, словно там надеясь найти что-либо более понятное, и долго глядел на нее выпученными глазами.
Вольную он сам, собственными руками, спрятал в книги, и она должна была сгореть вместе с ними и с домом. Если же она
Степан Владимирович вдруг вспомнил, что при его бабушке безотлучно находилась приживалка, и его осенила мысль, что это она передала Лене бумагу и исчезнувшие деньги.
Он пришел в ярость и приказал «притащить» к нему Марью Ивановну.
Марья Ивановна прикатилась горошком. С самого возвращения из «счастливой» поездки в город она спала и видела, как бы поскорее расстаться с Баграмовым, но боязнь подозрений заставляла ее сидеть в нем. Зов барина встревожил ее, но она быстро овладела собой и явилась с умильным и улыбающимся лицом.
— Ты была в моем кабинете с бабушкой? — спросил побуревший от злости и волнения Пентауров.
— Я?! — Приживалка всплеснула руками и присела. — Да Господь разрази меня на этом месте! Они, покойница, одни туда ходили…
— Врешь, дрянь!… — крикнул Степан Владимирович. — Ты вместе с ней украла вольную Леньки, ты, собачья рожа, передала ее ей!
Марья Ивановна оскорбилась.
— Я дворянка, Степан Владимирович, — возразила она. — Прошу вас не оскорблять меня: для каких-то девок я красть ничего не стану!
— Врешь! Морду тебе изобью! — с пеною у рта закричал Пентауров, наступая на нее.
Марья Ивановна попятилась к двери.
— Этого не можете… я и сама дворянка!… Я производителю дворянства буду жаловаться.
— К черту, к самому дьяволу иди! Вон сию же минуту! — занеистовствовал, топая ногами, Степан Владимирович.
Приживалка выюркнула за дверь.
— Не очень-то боюсь! — долетел оттуда ее голос. — Производитель дворянства мне знакомы!
Пентауров поднял кулаки и бросился за нею; Марья Ивановна, визжа, как под ножом, с необычайной быстротой выскочила на двор.
Пентауров остановился на крыльце, затем кинулся обратно в дом и, минуту спустя, из окна комнаты Марьи Ивановны вылетела пара ее башмаков, затем замелькали юбки, белье, платье; черною птицей вынесся и распластался на траве салоп, затем из окна показался край зеленого сундука и раскрасневшееся от натуги лицо барина; он сделал еще усилие, щеки его раздулись, что подушки, и тяжелый сундук каменной глыбой бухнулся оземь и раскололся пополам; все содержимое его: тряпки, банки, белье, пузырьки и всякая всячина — посыпалось во все стороны.
Марья Ивановна впала в бешенство.
— Жулик — сам вор —
Степан Владимирович опомнился и потребовал к себе Маремьяна.
— Желаешь получить вольную? — спросил он, как только тот показался на пороге кабинета.
— Желаю-с… — произнес он, недоумевая, что все это значит.
— Завтра же чтоб Ленька была у меня!
— То есть как же это-с? — Маремьян окончательно спешил.
— Как же, как же, а вот так же! — с сердцем воскликнул Пентауров. — Все вам разъясняй, ослам! На ручки возьми и принеси сюда из Рязани!
Маремьян понял.
— Тэк-с… — произнес он, переступив с ноги на ногу. — Скрасть, стало быть, ее требуется?
— Разумеется. Вольную ее украла у меня и передала ей Марья Ивановна: я ее выгнал за это сейчас ко всем чертям. Ни лошадей давать, ни помогать этой паскуде чтоб никто не смел.
— Слушаю-с!
— А Леньке я покажу, как красть вольные! Она у меня попляшет!
— Осмелюсь спросить, опосля что с ней делать будете?
— Вышвырну — вот и конец!
Маремьян отрицательно качнул головой.
— Конца в этом, барин, не видать-с. Большая кляуза из того произойти может!
— Вот еще? Из-за девки из-за простой? Да у нее никого и знакомых нет!
— Найдутся-с… Кобельки-то около нее уже бегают. Первый Шилин, у которого она пристала: вредный мужчина-с!
— Никого не боюсь! — гордо, выпятив грудь, заявил Пентауров. — Не дорос еще какой-то Шилин тягаться со мной! А выйдет что — денег не пожалею! Черт ее и все побери, а уж доеду ее! Завтра же чтоб была здесь!
— Дозвольте доложить-с, не подойдет-с… по-старинному, разбоем брать не приходится — огласка на весь город выйдет!
— И не делай огласки.
— Значит, по тайности заманить ее надоть-с?…
— Замани по тайности.
— Время надобно-с! И еще дозвольте доложить, лучше сразу не предоставлять ее сюда: след явный очень будет. Лучше вам как бы совсем в сторонке быть-с… А через недельку, как позабудут о ней, мы вас с ней и познакомим-с!
Пентауров сообразил, что план приказчика был и осторожнее, и лучше.
— Ну что ж… — с гримасой неудовольствия сказал он, — сделай так!… — И он отпустил Маремьяна.