Гувернантка
Шрифт:
— Разлагающее действие власти?
— Однако вас это не коснулось. Ваши крепостные любят вас. Я видела, как Иван целовал вас в плечо, когда вы приехали в Обухов. Я поразилась, подобной фамильярности. Но мистер Хенвелл объяснил мне, что это знак почитания и любви.
— Иван находится в привилегированном положении, хотя пока не свободен. — Князь улыбнулся. — Моим крепостным известно о моем намерении. Они пребывают в радостном ожидании, хотя некоторые сбиты с толку и напуганы этим. Зачастую мы все боимся перемен. В нашей стране тьма-тьмущая безграмотных, темных крестьян, но
Послышались голоса. Эдвард Хенвелл возвращался с прогулки с жизнерадостным французским наставником. Эдвард скользнул взглядом по князю и Софи.
— Я присвоил себе мисс Джонсон, — извиняющим тоном произнес князь. — Мы вели длинный и серьезный разговор. Боюсь, как бы за это время не завяли ваши ландыши. Мистер Хенвелл, будьте так добры, справьтесь у Ивана, свежи ли цветы?
Вскоре Эдвард вернулся с букетиком ландышей в большом хрустальном бокале, наполненном водой.
— Кому мне презентовать эти цветы, князь? Вам или мисс Джонсон?
— Иван отвезет их домой для мисс Джонсон. Но сначала я хочу попросить позволения взять для себя один стебелек. — Изящным движением князь извлек стебелек из бокала. — Этот цветок не для бутоньерки, — негромко произнес он.
— Нет. В нем слишком много мелких бутонов.
— Тогда я приколю его себе на шляпу. — И с этими словами князь осторожно засунул тонкий стебелек за ленту широкополой шляпы. Эдвард Хенвелл наблюдал за ним. Их взгляды встретились, в глазах обоих мужчин блеснул вызов. — Как мило с вашей стороны подарить мне этот стебелек, — улыбнулся князь.
— Он не мой, а мисс Джонсон. Она вольна решать — дарить его или нет.
— Мне кажется, она не изъявила ни того, ни другого.
Послышались голоса детей, возвращающихся из леса. Софи поднялась.
— С вашего позволения, князь, я вас покину. — И, сделав реверанс, она направилась к детям.
Она еле держалась на ногах, словно вела утомительный поединок на выносливость и выдержку. Софи вновь видела, как князь берет ландыш… Вот он приколол цветы к своей шляпе… Странный жест, донкихотский, подумала она, неожиданный и волнующий. Хотя князь забудет о ней прежде, чем завянет цветок. «О Господи, помоги мне забыть его поскорей!»
— Вы выглядите бледной, мисс Джонсон, — заметила мадемуазель Альберт.
— Это от жары.
— И утомительной беседы с князем, как говорит Елена Петровна. Такой пытливый и глубокий ум не для женщин. Мы для этого недостаточно хорошо образованны, даже лучшие из нас, — с издевкой, добавила мадемуазель.
Глава 6
Павел, старший конюх, поспешил Софи навстречу. День обещал быть жарким, и он расстегнул на груди выцветшую синюю рубаху.
— Лошадь готова, барышня. — Мужчина поклонился. — Она вам непременно понравится.
Софи, улыбнувшись, поблагодарила его.
— С ней надо держать ухо востро, — предостерег Павел, помогая девушке сесть в седло.
— Вы крепко держитесь, мисс Джонсон? — Неожиданно из конюшни показался
— Она и вправду красавица, — улыбнулась Софи.
— Да еще с таким именем — Акулина! Здорово! Сегодня у меня будет компания. Знаете, я катаюсь каждое утро. Отойди, Павел, я не могу больше удерживать Орла. — Щеки Алексиса окрасились здоровым румянцем, глаза сияли. Князь не мог желать себе сына красивее, подумала Софи. Лошади прядали ушами, учуяв свежие земляные запахи и ощутив под ногами мягкую почву.
Софи и Алексис ехали молча, наслаждаясь окружающей красотой, и наконец достигли окраины леса, за которым до самого горизонта простирались поля. Слева текла река, виднелись рыбаки. Кроме легкого шелеста листвы и журчания воды, не было слышно ни звука. Над рекой поднимался густой туман, голубовато-серой пеленой повисая над лугами. На ухе Акулины застряла серебристая паутина.
— Вы будете кататься каждое утро, мисс Джонсон? — спросил Алексис.
— Когда выпадет случай. Как я счастлива, что могу любоваться этой красотой! — Наклонившись, девушка потрепала Акулину по холке. Бархатистое ухо лошади вздрогнуло, и паутинка, соскользнув, поплыла в воздухе.
— Вы прекрасная наездница, — с восхищением заметил Алексис. — Павел тоже так считает, иначе не доверил бы вам Акулину. Для него нет ничего важнее лошадей, после того, как он потерял свою Федосью.
— Федосью?
— Да, Федосью, которую, хотел взять в жены. Она была маминой горничной. Говорят, Федосья была красивой, но ленивой и ветреной. Павел умолял отдать Федосью ему в жены, но матушка решила продать ее, — беззаботно сообщил Алексис.
Сердце у Софи словно остановилось.
— Продать? Отослать прочь, вы хотели сказать?
— Отослать к ее новым господам. Только это было очень давно, лет пять назад, наверное.
— А Павел? — прошептала Софи.
— Павел? Он остался здесь. Что еще он мог сделать? О, смотрите, смотрите, мисс Джонсон. В небе кружит ястреб! Как красиво, да? Скот и лошадей сегодня не станут выгонять в поле из-за жары и слепней. Их выпасут ночью при лунном свете.
Софи почти не слышала оживленной болтовни мальчика. Кажется, он сказал, что девушку, на которой Павел хотел жениться, забрали у него силой? Только теперь она ясно поняла, что значит крепостное право. И как знать, возможно, такое случается по всей России, как это было с рабами в Америке. Но ведь сейчас-то не Средневековье!..
«Но здесь я словно в Средневековье», — подумала Софи. А князь Разимов… Она вдруг увидела в нем человека, который родился намного раньше своего времени. Человека-гиганта, необузданного в страстях, но вместе с тем цивилизованного, способного видеть дальше и понимать больше, чем его современники. Человека, который, распознав зло, заключенное в крепостном праве, хотел отменить его в своих владениях. Софи посмотрела на Алексиса, сидящего в седле прямо, уверенного в себе и бесстрашного… и от неожиданного предчувствия сердце будто сжалось. Что готовит ему будущее? Чем обернутся грядущие перемены?