Гувернантка
Шрифт:
— В вашем случае все яснее ясного, — резко бросила Елена. — Князь очень богат. Я уверена, вы понимали это.
— Да, — мягко улыбнулась Софи. — Понимала. О богатстве и том огромном преимуществе, которым я, с Божьей помощью, смогу теперь воспользоваться.
Елена широко распахнула глаза. Эта гувернантка еще и грубиянка?
— Не сомневаюсь, что вы искали себе лучшего положения. Но замахнуться так высоко? В самом деле, моя дорогая, я просто не нахожу слов!
— Может, нам не стоит прибегать к словам, особенно таким?
— Вы
Голос Елены зазвучал громче. Она дала волю своим чувствам. Софи поднялась. Елена замолчала и прижала пухлые руки к груди. Неожиданно в ее памяти всплыли слова князя: «У меня много других домов». Скрытая в них угроза была реальной. Она хорошо знала своего кузена.
— Простите меня, — пробормотала Елена. — Пожалуйста, сядьте, мисс Джонсон. Я говорю лишь то, что, несомненно, будут говорить другие. Уверена, что вы хорошо обдумали этот шаг. И, обдумывая его, заботились прежде всего, о своей выгоде. Так зачем сердиться на меня за то, что я забочусь о своей? Естественно, каждый пытается отстоять свои интересы, верно?
— Что вы пытаетесь отстоять, Елена Петровна? Заданный тихим голосом вопрос застал Елену врасплох.
— Интересы своего сына Алексиса, — не раздумывая, ответила женщина.
— Князь очень любит вашего сына.
— Его чувства могу перемениться, когда у него появится собственный сын. — Елена, прищурившись, пристально смотрела на Софи. Кажется, ее слова заставили гувернантку нахмуриться. Озадаченная, Елена приняла это на свой счет. — Ваш сын, отнимет наследство у моего Алексиса.
— Не думаю, что вы верите в то, о чем говорите. Вы же знаете, это не может быть правдой. Князь справедлив и щедр. Он сдержит данное вам обещание. Неужели, Елена Петровна, вы можете думать о князе так дурно?! — Глаза Софи гневно сверкнули.
Елена смотрела на нее со смешанным чувством восхищения и ненависти.
— Я начинаю верить, что вы не лживы, как это могло показаться. И все же я не могу в это поверить! Как могло случиться, чтобы нищая гувернантка влюбила в себя князя?!
— Вы верите в то, что подсказывает вам ваше «я». Но князь любит меня и хочет, чтобы я вошла в вашу семью. Возможно, нам придется провести вместе многие годы. Будут ли они счастливыми? Это зависит от вас. Что касается меня, то ни вы, ни кто другой не отнимут у меня моего счастья.
Противоречивые чувства охватили Елену. Против воли она восхищалась девушкой. Чувствовала в ней скрытую силу и, как это произошло с мадемуазель Альберт и Анной Егоровной, понимала, что теряет свое изначальное превосходство. Вскоре они поменяются ролями. Софи Джонсон станет главнее ее. К своему ужасу, Елена
— О нет! — воскликнула Софи, движимая, чувством сострадания. В следующее мгновение она уже была у софы и обнимала Елену за плечи. — Вы неправильно восприняли меня! Я понимаю вашу тревогу за сына. Но вам не приходило в голову, что князь мог жениться на ком-то другом? На другой женщине, которая имела бы совершенно другие взгляды на будущее Алексиса?
Елена Петровна едва не задохнулась. Это правда, чистая, правда. И тем не менее, она не могла заставить себя поверить в бескорыстность гувернантки. Неспособная судить иначе, чем по собственному разумению, она подозрительно осмотрела на Софи. Девушка встала и вернулась на свое место, дав Елене время оправиться от потрясения.
— Если бы вы не были гувернанткой, я полюбила бы вас, — беспомощно пробормотала женщина.
Абсурдность этого замечания поразила обеих. Софи чувствовала нежность и жалость к этой женщине. Под ее внешней жестокостью скрывалось нечто беззащитное, почти детское, что вызывало симпатию и сочувствие. Сможет ли она переступить барьер между ними?
— Я никогда не причиню зла вашему сыну, не отниму то, что по праву принадлежит ему, — заверила ее Софи. — Не верите? Мы могли бы стать добрыми друзьями. Если мы собираемся жить под одной крышей, то должны выбирать между дружбой и враждой.
— Я вам верю, — неохотно призналась Елена. — Но жизнь в свете не проста!
— Жизнь нигде не проста. И у нас в Ричмонде тоже.
— О, вы напомнили мне кое о чем. Я должна посвятить вас в планы князя, — заторопилась Елена. Она все еще колебалась между враждебностью и симпатией. — До… до вашей свадьбы… князь будет жить в другом своем доме в Петербурге. Вы останетесь здесь, со мной. Я должна буду ввести вас в свет.
— Надеюсь, я не буду вам обузой, — ласково произнесла Софи.
Елена опытным глазом окинула Софи.
— Наоборот, — против воли вырвалось у нее, — вас нужно только приодеть. Разумеется, князь подарит вам бриллианты. У вас красивые глаза. Вы, несомненно, будете иметь успех. Господи, я никак не могу в это поверить. Редко кому из женщин так везло!
Софи пришло в голову, что самой Елене также немало повезло жить в доме под покровительством князя. Но девушка промолчала. Однако ей стало ясно, что со временем она сможет завоевать доверие Елены.
— Мне остается лишь передать вам это. — Кузина князя, взяв с маленького столика запечатанный пакет, протянула его Софи. — Откройте. Это от вашего жениха.
Софи медлила. Она предпочла бы открыть пакет одна, но ей пришлось уступить настойчивости Елены. Внутри оказалась коробка, а в ней на черном бархате сияла изумительной красоты брошь — стебелек ландыша. Листья были сделаны из нефрита и изумрудов, а цветки — из жемчуга.
— Очень красиво, — снисходительно похвалила Елена драгоценный дар.