Гузи-гузи

Никольская Наталья

Наконец, осторожно поставив полную чашку на рабочий стол и обойдя его, она плавно приземлилась на кожаный стул. Алискер повторил вершининские манипуляции с кофе с той лишь разницей, что он приземлился в кресло прямо у столика с чайником.

– Ну что, Валентина Андреевна, начнем? – Мамедов вопросительно посмотрел на начальницу.

– Начнем, Алискерчик, – Валандра попеременно делала глоток кофе и затягивалась сигаретой, – ты прямо рвешься в бой! Значит так: во-первых, займись помощниками Буторина, во-вторых, девушками, только без амура, – она строго посмотрела на Мамедова, – в-третьих, семейство Буторина… –

Вершинина глотнула кофе, – и, в-четвертых, милицейский наряд. Думаю, что для начала достаточно. Только с ментами – поосторожнее. Лучше бы с ними встретиться в неформальной обстановке, так сказать, за рюмкой супа.

– Я же не пью, Валентина Андреевна, – Мамедов развел руками.

– Зато они наверняка. Впрочем, не буду тебя учить, ты и сам все знаешь.

Мамедов допил кофе и пружинисто вскочил на ноги.

– Ну, я пошел.

– Визитку возьми, – Вершинина сдвинула золотой прямоугольничек к краю стола.

Валентина Андреевна проводила взглядом выходившего Алискера и набрала номер Коломийца.

С ним она познакомилась во время одного из расследований, связанных с убийством молодого перспективного спортсмена. Иван Кузьмич, несмотря на свое высокое положение, оказался человеком довольно приятным в общении, не кичился своей должностью и воспылал к Вершининой отнюдь не отцовскими чувствами. Правда, дальше обедов в отдельном кабинете одного из городских ресторанов дело пока не заходило, но Валентина Андреевна знала, что в небольшой просьбе он ей не откажет.

Страшно обрадовавшись ее звонку, он огорчился, что не сможет встретиться прямо сейчас, но сказал, что закажет столик в известном ей заведении на три часа.

– Вас это устроит? – с надеждой поинтересовался Иван Кузьмич.

– Я обязательно буду.

* * *

Узнав Вершинину, метрдотель, дородный мужчина лет сорока пяти, в костюме и ослепительно белой сорочке с «бабочкой», усадил ее за изысканно сервированный столик и, сказав, что Иван Кузьмич будет с минуты на минуту, вышел, мягко прикрыв за собой дверь.

Коломиец действительно не заставил себя долго ждать. Войдя в комнату, он, наклонившись, поцеловал Валентине Андреевне руку и преподнес изящную алую розу, почти бутон, на длинном крепком стебле.

«Приятно, черт возьми, когда за тобой ухаживают», – подумала Вершинина.

– Благодарю вас, Иван Кузьмич, какая прелесть! – она взяла розу и вдохнула ее тонкий, едва различимый аромат.

Коломиец недавно перенес серьезную операцию, но держался подтянуто и молодцевато. Короткие, волнистые, тщательно уложенные волосы не были еще тронуты сединой, хотя ему перевалило за пятьдесят. У Коломийца было приятное, открытое лицо, широкий «крестьянский», как обозначила его Вершинина, лоб, живые умные глаза и четко очерченные полные губы.

– Иван Кузьмич, здравствуйте, рады вас видеть. Как обычно? – уважительно, чуть наклонив голову вправо спросил тихо вошедший официант, высокий, худощавый шатен с гладко зачесанными назад волосами.

– Ты, Женя, вкусы мои знаешь… – авторитетно произнес Коломиец, усаживаясь поудобнее, – главное, чтобы мясо не пересохло, а за остальное я спокоен.

Ловко развернувшись на пятках, официант удалился также бесшумно, как и вошел.

Иван Кузьмич перевел лукавый взгляд на Валандру.

– Я взял на себя смелость заказать те же

блюда, которые были в прошлый раз, вы не против?

– Ни в малейшей степени, – улыбнулась Вершинина, стараясь вложить в эти слова все обаяние, на которое была способна.

– Итак, о чем же мы будем беседовать? – вкрадчиво произнес Коломиец, растекаясь в блаженной улыбке.

Ивану Кузьмичу нравилось одновременно разыгрывать роль заботливого отца и галантного кавалера.

– Иван Кузьмич, как это ни банально звучит, мне опять нужна ваша помощь. – Вершинина кокетливо и виновато улыбнулась.

– Валечка, можно я буду вас так называть? – игриво спросил он и после легкого утвердительного кивка Валандры, продолжил: – Вы ведь знаете, что мне трудно вам отказать… Но что, если нам вначале немного поговорить о нас самих, о погоде, о планах на будущее, о том, как мы проводим досуг, чтобы, так сказать, найти точки соприкосновения, вы не возражаете?

Принесли заказ. Женя наполнил фужеры.

– Спасибо, – сухо поблагодарил Коломиец и принялся протирать приборы салфеткой.

Когда официант, который, скорее, напоминал персонаж театра теней, вышел из кабинета, Иван Кузьмич пристально посмотрел на Вершинину, как бы испрашивая у нее ответа на свое предложение.

«Обаятелен, старый лис, – ничего не скажешь!»

– С превеликим удовольствием побеседую с вами, Иван Кузьмич. Вы очень интересный человек, – польстила она государственному мужу, – ничто так не расширяет кругозор, как общение с незаурядными людьми. Ну, может, только книги или путешествия… Хотя Ларошфуко недвусмысленно говаривал: «Куда полезнее изучать не книги, а людей».

Вершинина чувствовала, как приятно ее невинная лесть щекочет самолюбие Коломийца, лицо которого, как он ни старался это скрыть, озарилось удовлетворенной улыбкой.

«Лесть – это фальшивая монета, которая имеет хождение только благодаря нашему тщеславию», – вспомнила Валандра другой афоризм Ларошфуко.

– Ну что вы, чем же я так интересен? – с наигранной скромностью пропел Коломиец.

– Иван Кузьмич, – Вершинина шутливо погрозила ему пальчиком, – «уклонение от похвалы – это просьба повторить ее».

– Это опять ваш Ларош… – замялся Коломиец.

– …фуко, – помогла ему вынести на свет божий фамилию моралиста Валандра.

– Да, да… – поторопился согласиться Коломиец, – вот, например этот Ларош… фуко, чем он занимался?

Вершинина чуть со смеху не покатилась. Делать нечего, придется разжевать Кузьмичу, кто такой Ларошфуко и чем он прославился, коптя небо.

Они уже вплотную приблизились к десерту, когда более-менее подробно обсудили ряд культурно-жизненных тем, как то: чтиво, проблема взаимопонимания полов, влияние просвещения на изысканность манер, преображающее влияние изысканных манер на мужчин и женщин в процессе развития их обоюдного интереса друг к другу, а также роль вышеназванных манер в стимуляции полового и общечеловеческого влечения высоких, но слегка закомплексованных натур (к числу которых Кузьмич поспешил себя отнести), отдых вдвоем и порознь, преимущества и недостатки первого и второго способов, семейная жизнь как источник быстропроходящих радостей и непреходящая ценность в плане воспроизводства себе подобных, как твердая опора и галлюцинирующий маяк посреди гибельной вселенской круговерти и т. д., и т. п.