Гвардия Хаоса
Шрифт:
— Эй, я не хотела…
Тело охранника забилось в судорожных конвульсиях, а потом он просто потерял сознание и, наконец, затих.
«Я не хотела. Я ничего этого не хотела!»
Волна паники и животного ужаса прокатилась по толпе, и все они как один устремились к выходу, расталкивая и топча друг друга. Понадобилось несколько минут, чтобы сотня человек смогла пробиться сквозь ставший внезапно очень узким дверной проем, и когда последний, обезумевший от страха мужчина в изумрудном фраке исчез
«Идиоты. Безмозглый скот».
Ришари молниеносным движением обнажила клинок, некогда принадлежавший Дженази, и посмотрела в свое отражение.
Ее глаза горели безумным лиловым огнем, в котором рассудок сгорал с воплями ужаса и треском обугленной логики. С каждой секундой оттенок все сильнее смещался в сторону красного, поглощая черное зеркало зрачка и молочно-белую склеру, превращая глазные яблоки в два пылающих алым солнца. С бесконечно глубокой и холодной тьмой в центре.
И эта тьма начала затягивать в себя алое пламя.
Всепожирающее алое пламя ярости превращалось в чистую незамутненную ненависть. Бледная кожа, волосы цвета первого снега стали еще белее, наполняясь мертвенно-бледным светом, сквозь который проступили темные силуэты костей черепа. Еще миг, еще один шаг к границе рассудка — и плоть истает. Останется только голый каркас из самых темных намерений, страха и отчаяния. Одиночества.
«Нет…»
Тьма обступила Ришари. Обхватила своими ледяными конечностями ее руки, ноги, сдавила горло.
«Нет…»
Космический ужас разжал ее челюсти, чтобы проскользнуть внутрь. Вонзил свои стальные щупальца в нос, уши, глаза.
«Нет».
Цунами обреченности и тоски ударило по последнему оплоту ее воли, в котором тусклой искрой мерцали остатки ее «Я».
Стены дрогнули. Затрещали.
«Я не одна».
И тьма одиночества отступила. Резко, внезапно. Отхлынула так далеко, что Ришари в одно мгновение вернулась в прежний облик, и из отражения на зеркальной грани клинка на нее вновь смотрели чистые аметистовые глаза.
— Я не одна.
Она обернулась — и увидела свою тень. Ту, которой только что была. Ту, которой едва не стала.
Один короткий небрежный рассекающий удар заточенной братом сталью — и призрак ее собственного одиночества распался на две части, чтобы быть унесенным дуновением мистических ветров Тейзои.
Ослабевший пальцы правой руки разжались, и клинок со звоном ударился о гладкий паркет. А следом за ним упала и обессиленная Ришари.
Она не может проиграть. Даже если ее враг — она сама.
Она всегда побеждает.
***
08:30, 20 июля 1014 года, суббота.
Когда Просперо проснулся, то первым, что он увидел, был богато вышитый балдахин из желтого шелка. Вторым — дядю Юрики, который сидел рядом с огромной кроватью, на которую его уложил кто-то из людей, определенно обладающих немалых размеров состоянием и тем еще весом в обществе — такой вывод он сделал, беглым взглядом оценив обстановку в комнате.
— Где я? — спросил он первым делом и не узнал свой голос.
— В особняке Лэйт.
— Что со мной произошло?
Дженази не стал отвечать, но это уже и не требовалось, потому что болезненные воспоминания хлынули в сознание одним непрерывным потоком. Охваченный жутким предчувствием, он попробовал пошевелить правой рукой, и нельзя было описать его облегчение, когда она ответила на мысленный приказ.
— Мне показалось, что я остался без руки, — сообщил дрогнувшим голосом.
— Так и было. Я восстановил ее.
Чтобы переварить эту информацию, инспектору понадобилась почти минута.
— Как?
— Механизм процесса долго объяснять. Впрочем, вы знаете, что с помощью мистической энергии можно обходить законы природы.
— Скажите проще: «Магия», усмехнулся Просперо. — Спасибо, благодаря вам я не стал инвалидом.
— Мистические способности и магия — не одно и то же, — сдержанно ответил Дженази.
— Объясните это простому обывателю… Я себя им считаю, к слову. А можно спросить, зачем вы это сделали?
Дженази улыбнулся.
— Юрика очень расстроилась, когда увидела вас в том состоянии.
— Значит, ей я благодарен в не меньшей мере. И вы оказались правы, синьор Дженази, я стал жнецом результатов своего любопытства.
Внезапно Просперо понял, что не помнит, когда именно Дженази говорил ему это.
— Я предсказывал, что вы потеряете голову. Из меня не очень хороший пророк, как видите.
— Я мог бы посмеяться в ответ на ваши слова, но настроение не очень располагающее. Видите ли, я себя странно чувствую. Словно…
— Сбросили разом двадцать лет?
— Э-э… Да, — подумав, ответил Просперо, внимательно прислушавшись к ощущениям в теле.
— Та дверь ведет в ванную, там есть зеркало.
Просперо очень неуверенно встал с кровати и прошел в указанном направлении. И уже по пути стал догадываться о природе своей метаморфозы, когда понял, что его тело стало легче, а руки свои он вообще не узнал — исчезли все шрамы и мозоли, кожа на пальцах стала чистой и эластичной.
— Вы вернули не только руку, синьор Дженази, — сказал Просперо, узрев себя в зеркале. — Молодость тоже.