Гвианские робинзоны
Шрифт:
— Ах, милое мое дитя, нет никакого средства против смутного беспокойства, которое не могу даже выразить словами… Напрасно я призываю на помощь логику, тоска моя только возрастает. И ты отлично знаешь, что при этом я вовсе не впадаю в панику, что лесная жизнь достаточно меня закалила!
Эта нетерпеливость, вполне естественная в момент наивысшего душевного напряжения, когда вся семья должна была вот-вот объединиться после долгой разлуки, поразила Робена. Выражение его лица не изменилось, однако неотвязчивая тревога, поразившая супругу, невольно передалась и ему. Бездействие томило. Он порывался вдаль, ему хотелось энергично грести, лететь по волнам, чтобы сократить расстояние, казавшееся
Эжен молчал. Эдмон не знал, что сказать. Каждый пытался найти какое-нибудь развлечение, но безуспешно. Оно само представилось, и очень скоро. Тревожный крик чем-то напуганной птицы раздался в нескольких шагах за лианами. «Мар-рэй! Мар-рэй!»
Инстинкт охотника тотчас же взыграл у Анри. Он схватил двустволку крупного калибра, купленную в Кайенне, быстро ее зарядил. Послышалось резкое хлопанье крыльев, и две большие птицы, снявшись с места, пулей пронеслись над поляной.
Один за другим прозвучали выстрелы, и оба пернатых, сраженных метким охотником, тяжко рухнули на землю. Выстрелы отозвались дальним и весьма странным эхом. Как будто в унисон с ружьем молодого человека раздался вдалеке приглушенный взрыв.
Вообще-то подобные происшествия — не редкость на Марони, которая служит главным средством сообщения с Верхней Гвианой. И все же случившееся было не столь обычно, как могло показаться вначале.
Большой водный путь испещрен пирогами, которые везут провиант и доставляют рудокопов к золотым приискам. Этим путникам хватает забот, чтобы еще высматривать под палящим солнцем редкую в этих местах дичь. И негров, всецело занятых маневрированием на веслах, вряд ли способен охватить охотничий азарт.
Так что ружейные выстрелы звучали иногда лишь по воскресеньям, поблизости от рудников или плантаций. К тому же долетевший до робинзонов звук не очень напоминал ружейный, был не таким звонким, а по мощности превосходил его. Это скорее походило на подрыв золотой жилы, основательно нашпигованной зарядами. Тонко развитый слух ко всякого рода лесным шумам тотчас навел путешественников на эту мысль.
Эжен придерживался иного мнения. Он полагал, что его юный брат и Никола, в восторге от встречи с родными краями, объявили о прибытии ружейным залпом. Это заявление решительно отвергли, однако Эжен продолжал упрямо настаивать на предложенной версии, желая развеять всеобщую тревогу. И в конце концов пылкое красноречие юноши слегка успокоило его мать.
— Скоро мы все выясним, — заметил Робен. — Солнце начинает склоняться к закату. Его лучи будут не опасны, если мы укроемся под листьями канны note 358 . Короче говоря, поскольку бездействие пагубно влияет на всех, не вижу причины, чтобы не тронуться в путь немедленно.
За несколько минут соорудили легкие навесы в задней части лодок, подняли якоря, и робинзоны двинулись вперед. Ломи и Башелико с непокрытыми головами, нечувствительные к знойным лучам экваториального светила, как подлинные дети тропического леса, изо всей силы гребли уже два часа. Вдруг первый из них резко задержал в воздухе свою деревянную лопатку, словно подвесив ее на просушку. Пирога по инерции проскользила еще несколько метров, затем остановилась.
Note358
Канна — многолетнее растение семейства канновых (около 50 видов) с крупными яркими цветами и широкими листьями.
— Эй, Ломи,
— Лодки, вон там, много лодок со стороны залива!
— Ты видишь лодки и залив, Ломи?
— Ну да, муше! А вы разве не видите?..
— Тогда держи курс на них, дитя мое!
— А правда, — сказал Анри, приподымаясь со всей осторожностью, чтобы не нарушить шаткого равновесия посудины. — Я вижу с правой стороны чуть заметный проход, который может быть рукавом или устьем реки, и с полдюжины неподвижных лодок возле самого берега…
Сердца забились усиленно при этой новости, и трое молодых людей схватились за весла, чтобы ускорить движение. Они гребли с юной яростью, выдававшей их пылкое желание быстрее достичь цели.
Через полчаса уже ясно были видны четыре лодки, загруженные до предела; две негритянские скорлупки и два довольно больших суденышка с мачтами, грузоподъемностью каждое не менее десяти тонн. Экипаж устроил лагерь на берегу, развел костер для приготовления пищи. Десять человек — восемь негров и двое белых, — по всей видимости, отдыхали после обеда.
Робинзоны высадились неподалеку от незнакомцев и были встречены весьма дружелюбно. Инженер принялся их расспрашивать, когда вдруг один из белых поднялся, не отводя от француза взгляда и сильно волнуясь. Незнакомец почтительно обнажил голову, невзирая на жгучие лучи солнца, озарявшие его морщинистый лоб, и воскликнул прерывающимся голосом:
— Месье Робен!
Тот с удивлением посмотрел на человека, чье лицо и голос не напомнили ему решительно ни о чем.
— О! Месье Робен! Неужели это вы! Какое счастье снова видеть вас! Ведь прошло лет двадцать, не меньше… Да вы не узнаете меня. Ничего удивительного! Я сильно изменился… Борода побелела, а лицо покрылось морщинами, как у старика… Я столько работал и столько страдал… Передать не могу! Ах! Как же я вас разыскивал тогда, в тысяча восемьсот пятьдесят девятом году, узнав про декрет об амнистии! Я вернулся в долину бедного старика Казимира, но вы уже покинули ее, не ведая о своей свободе.
Свет памяти пробился из глубины. Робен вспомнил.
— Гонде! Это вы! Мой славный друг, я не забыл вас, нет, нет! Если перемены в вашей внешности и могли ввести в заблуждение, то память об оказанных услугах никогда не покидала меня.
— Вы так добры, месье Робен! Хочу заявить, что, как и прежде, вы можете полностью мною располагать! Я всегда к вашим услугам!
— Сердечно благодарен, мой милый Гонде, и спешу немедленно воспользоваться вашей любезностью.
— Тем лучше! Просите о чем угодно, хоть о самом невозможном!
— Ну, это когда-нибудь в будущем… Пока же скажите мне, чьи это лодки.
— Два баркаса принадлежат мне. После освобождения я стал совершать рейсы между Сен-Лораном и Герминой, вожу рабочим провизию, а оттуда — месячную выработку металла note 359 . А я знаю, что вас сюда привело!
— Быть того не может!
— Знаю, месье Робен! Вы хотите услышать от меня новости о двух путешественниках, которые едут из Франции. Один из них — молодой человек, другому лет сорок пять.
Note359
При всей невероятности это самая точная подробность. История каторжника Гонде также правдива; я только не имею права сообщить его подлинное имя. Сегодня он на свободе. Я плавал на одном из его баркасов. Каждый месяц он добросовестно транспортировал золото с приисков, перевозя в Сен-Лоран в среднем 25, 30 и 40 кг металла, который стоит от 75 до 120 тысяч франков. (Примеч. авт.)