Гвианские робинзоны
Шрифт:
– Схорониться! Теперь у меня есть занятие получше! На этой проклятой земле меня больше ничего не держит. Я собираюсь отправиться подальше отсюда, навсегда попрощаться с этим адом. Мы отплываем завтра!.. Ты слышишь, Казимир?
– Оно так, – ответил чернокожий.
– Но вам не стоит выходить прямо сейчас, – с живостью ответил каторжник, – по крайней мере на лодке. В устье ручья сейчас полно нашего брата лесорубов, а охрана удвоила бдительность. Подождите хотя бы, пока я не найду другой участок, подходящий для вырубки, чтобы перевести туда работы.
– Мы все же
– Это невозможно. Послушайте меня, потерпите хотя бы неделю.
– Вы разве не видите, что я умираю здесь, жизнь уходит из меня с каждой минутой? Что я должен вырваться отсюда любой ценой, пусть даже силой…
– Но у вас нет оружия… нет даже денег, а они вам понадобятся в цивилизованных странах.
– Быть так близко к цели и не суметь разорвать последние путы? Что же, будь по-вашему, мы подождем.
– В добрый час, – поспешно произнес каторжник, готовясь отправиться в обратный путь к месту вырубки.
– Нет, куда ты, надо кушай, – предложил ему Казимир.
– Да мне что-то не очень хочется, с этой лихорадкой.
– Тебе надо выпить чуток батото. Прогоняй лихорадка скорей удара мачете.
Робен понимал, что отказ бедолаги вызван непреодолимым отвращением, которое ему внушало соприкосновение с прокаженным, даже непрямое, через кухонную утварь.
– Идемте, я не могу отпустить вас во время приступа, это опасно. Я сам приготовлю для вас настойку, – предложил он Гонде.
Тот сразу же согласился и проглотил ужасное на вкус спасительное питье, скорчив зверскую гримасу. Затем бывший краснодеревщик откланялся, захватив с собой еды на дорогу и не забыв с какой-то особенной настойчивостью напомнить отшельникам о том, что он рекомендует им повременить с отъездом.
Впрочем, для того, чтобы заготовить провизию в дорогу, требовалось не менее недели. Мы уже говорили о том, что путникам нельзя рассчитывать раздобыть что-либо в пути, они могут питаться лишь тем, что взяли с собой. Робен знал это на собственном жестоком опыте. К счастью, теперь под рукой был участок старого негра, неисчерпаемый источник продовольствия.
Прежде всего нужно было заняться приготовлением муки из маниока, известной как куак, которая будет основой их рациона. Затем наловить рыбы и закоптить ее.
Беглый каторжник имел весьма смутное представление об этом растении и способах его применения. Точнее сказать, нулевое. Меню в колонии состояло из муки и сушеных овощей, доставленных из Европы. Он впервые попробовал куак и кассаву, лишь когда попал к прокаженному. Естественно, что он ничего не знал о довольно сложном и изощренном процессе приготовления этих продуктов и о потребных для этого значительных затратах времени.
К счастью, рядом с ним был здешний обитатель со всеми необходимыми инструментами.
– Ну что, друг, будем тереть маниок гражем.
Тереть гражем? Что это могло означать?
За два предшествующих дня товарищи собрали изрядное количество клубней маниока, некоторые толщиной с икру ноги взрослого мужчины, и сложили их под навесом внушительной горкой.
Старик взял в углу хижины полуметровый брусок из железного дерева
– Это граж [9] .
9
В Гвиане гремучую змею тоже называют граж, из-за сходства ее чешуек с теми, что вырезают на инструменте для натирания маниока. Укус этой змеи чрезвычайно ядовит. – Примеч. автора.
– Очень хорошо, и что же мне с ним делать?
– Тереть маниок, чтобы делай мука.
– Но если это единственный способ, я и за месяц не управлюсь, – запротестовал Робен, растерянно держа в одной руке инструмент, а в другой клубень.
– Потому что не уметь.
И простодушный добряк, крайне довольный тем, что дает урок белому человеку, упер граж одной стороной в грудь своего ученика, а другой – в подножие столба хижины на манер подпорки, затем дал ему в обе руки заранее очищенный клубень маниока и велел:
– Теперь надо три.
И Робен принялся энергично водить мучнистым клубнем вперед и назад по поверхности терки. Маниок крошился легко, падая на пол хижины, устланный широкими листьями. В натертом виде он походил на мокрые древесные опилки.
– Так хорошо, – похвалил его Казимир, подав новый клубень, который только что очистил своим ножом.
Подмастерье, обладавший одновременно огромной силой и таким же желанием научиться, за несколько минут добился значительных успехов. Он тер не покладая рук, и вскоре у его ног вырос приличных размеров холмик.
Казимиру даже пришлось время от времени просить его умерить пыл из опасения, что Робен неловким движением может скользнуть рукой по зубцам гража. В этом случае он бы непременно поранился, в рану мгновенно попал бы беловатый сок мякоти маниока, а это уже грозило серьезными неприятностями.
– Можно умирай, если сок попадай в рана.
– Не беспокойся, старина, – ответил инженер и подумал: «Если в практике я новичок, то теория хорошо мне известна. Я знаю, что свежий маниок содержит весьма летучий и очень ядовитый сок. Химики сумели выделить из него яд, несколько капель которого убивают собаку за три минуты. Если я не ошибаюсь, Бутрон и Анри утверждают, что это синильная кислота. Впрочем, это не важно, мне интересно, как ты собираешься избавить нашу муку от этой неприятности».
И снова все оказалось очень просто и довольно быстро. С одной из потолочных балок хижины свисало странного вида приспособление, открытое с одной стороны и закрытое с другой, похожее на толстую змею или, скорее, на снятую со змеи кожу.
Это устройство, искусно сплетенное из древесных волокон растения арума (Maranta arundinacea), было не меньше двух метров в длину и превосходно пропускало влагу.
Робен много раз спрашивал у Казимира, что это такое, и всякий раз хозяин отвечал:
– Эта зверюшка – змея для маниока.