Гвиневера. Дитя северной весны
Шрифт:
Цапля наконец половчее перехватила лягушку, проглотила ее и надменно удалилась.
– Как ты думаешь, на что похоже святилище? – спросила я Кевина, когда птица исчезла в тростниках за гнилым деревом. – Ты когда-нибудь был там?
– Как же я мог попасть туда, чтобы ты не узнала об этом? – пожал плечами Кевин. – Я слышал, как о нем говорил король Бан, когда они с Артуром приезжали в Карлайль. Кажется, его сын Ланселот учился у Владычицы разным наукам и воинскому делу.
– Думаю, что сын Бана был одним из тех принцев, о которых говорил Катбад, когда впервые рассказал нам об этой школе, – размышляла я. Сейчас я следила за стрекозой,
Неожиданная радужная вспышка – и Галлдансер мотнул головой, широко раскрыв глаза от удивления, когда стрекоза пролетела мимо его уха. Посмеявшись, мы неторопливо тронулись по тропе.
– Ты жалеешь, что не поехала учиться к Владычице? – спросил Кевин.
– Немного. Мне всегда это было интересно. Разве она тебя не удивляет? Что она знает? Что может делать?
Я посмотрела на приятеля, но он, прищурясь, разглядывал что-то в воде. Я проследила за его взглядом и увидела лоснящуюся черную голову и гибкую спину выдры. Она то выныривала на поверхность, то пропадала из виду, держа хвост кверху, и поэтому была похожа на маленького дракона, пробирающегося сквозь рябь воды. Выдра играла в ручье, явно получая от этого удовольствие, и я наблюдала, как она крутится и вертится, ныряет и всплывает, совсем как грач, кувыркающийся в небе. «Какое счастье, когда ты так свободен», – подумала я.
Доехав до пересечения тропы с дорогой, я повернула Быстроногую и остановилась, вглядываясь в длинную долину, уходящую к горам на востоке. Где-то там, за скалистыми горами, лежало Черное озеро и была школа, в которой я могла бы учиться.
– Давай поедем и посмотрим, на что оно похоже, – слова вырвались у меня прежде, чем я успела подумать, и по выражению лица Кевина я поняла, что он не удивился. Но мой спутник нахмурился и покачал головой.
– Вряд ли это разумная мысль, – сказал он неловко.
– Да ладно, – стала настаивать я, загораясь возможностью отправиться в рискованное приключение. – Что плохого, если мы просто посмотрим на озеро? Мы же не будем входить в святилище, только поглядим, где оно находится. А сейчас еще и полдень не наступил, – продолжила я, быстро сверив время по солнцу. – Мы вернемся к обеду, и никто не узнает, куда мы ездили.
– Но с нами даже Эйлба нет, – подчеркнул Кевин. – Надо заехать домой, забрать его и сказать Бригит, куда мы отправляемся.
– Стоит ли утруждать людей рассказами о том, где мы проводим время? Мне надоело по любому пустяку спрашивать разрешения, – вспыхнула я.
Он помолчал с минуту, разрываясь между долгом и любопытством. Я знала, какое из чувств победит, если предоставлю ему возможность решать самому, и повернула Быстроногую на тропу.
– Значит, мне придется поехать одной, – заявила я.
– Ты не сделаешь этого! – взорвался он, подъезжая ко мне.
– Я, кстати, могу приказать тебе следовать за мной, – возразила я, зная, что подвергаю испытанию хрупкое равновесие наших отношений. Но я была слишком раздражена, чтобы тревожиться об этом. – Можешь поступать как хочешь, но я еду к озеру.
Я пустила лошадь быстрым шагом вдоль реки, держась подальше от Кевина, чтобы он не пытался отговорить меня. Холмы впереди сбегались к подножию скал, а дорога превратилась в узкую тропу, идущую вдоль
Вскоре тропа стала неровной, и мы въехали в каменистое холмистое редколесье. Река изгибалась бесконечными петлями и зигзагами, и мы постепенно приближались к мрачным серым горным пикам.
В одном месте мы проехали мимо лисьей норы, и резкий запах животного резко пронизал ароматный воздух. Спустя несколько минут Быстроногая навострила уши, и я услышала пронзительное тявканье.
Мы ехали под насыпью, и когда я взглянула вверх, то отчетливо разглядела пару лисят, катающихся в притворной драке. Лиса закапывала останки какой-то птицы; а еще один лисенок подкрадывался к оторвавшемуся перу. Мы на минуту задержались посмотреть на скачущих фыркающих зверьков, охотящихся за тенями, хвостом их матери или друг за другом.
Неожиданно один из них скакнул в сторону и выкатился на открытое место. Он встал на лапы на краю обрыва, как раз на уровне моих глаз. Быстроногая фыркнула и дернула головой, лисенок изумленно замер, а его мать громко залаяла и он развернулся и удрал в укрытие. Все это случилось в мгновение ока, но я успела заметить явное удивление, сверкнувшее в глазах маленького дикого зверька, тут же сменившееся настороженностью. В быстром взгляде я уловила хитрость, весьма заслуживающую уважения, и ухмыльнулась.
– Жалко, что нельзя держать их дома, – сказал Кевин. – Кажется, они обладают лучшими качествами и собак, и кошек.
Я кивнула, пытаясь вспомнить, приходилось ли мне слышать о том, чтобы кто-то приручил лису.
– Им, вероятно, нужно оставаться свободными, чтобы быть самими собою, – предположила я.
– Больше похоже, что у них нет желания меняться. Нельзя приручить того, кто этого не хочет.
Там, где горы образуют завесу, заслоняющую загадки святилища от открытых прибрежных равнин, долина резко сужалась. Окутанные тьмой тисы с их грубой корой перемежались с другими, более светлыми и веселыми деревьями. Было сумрачно, и я решила, что приближается вечер, но потом поняла, что здесь просто очень густой лес.
Хотя уходящие вверх склоны долины реки Иден поднимаются к высокогорьям Пеннин, тут, казалось, нет предгорий. Горы резко вздымались вверх прямо от основания долины, превращая в карликов всех, находящихся внизу. Если Харднот прилепился на плече вселенной, то Черное озеро было спрятано в ее пуповине.
Мы выехали на широкую наезженную тропу.
– Наверное, по этой тропе уезжали короли после окончания церемонии, – предположил Кевин, и мы двинулись по ней, удаляясь от реки и приближаясь к пологому подъему.
Тропа вела нас вокруг основания гор, и леса редели, переходя в луговину, лежащую по берегу озера. Мы остановились на гребне и рассматривали открывшуюся внизу панораму, в благоговейном страхе не смея вымолвить ни слова.
Озеро соответствовало своему названию – вода, расстилавшаяся перед нами, была черна и безмолвна, а высокий отвесный противоположный берег казался окутанным тайной. Поверхность утеса на другой стороне отсвечивала ржавыми и серыми пятнами в лучах послеполуденного солнца, его длинные каменистые осыпи веером расходились от острого как нож высокого хребта. Эта сплошная стена тянулась вдоль всей длины озера, без пиков и ущелий, складок или уступов, на ней не было ни Деревьев, ни кустов, которые могли бы смягчить ее очертания. Вздыбленная скалистая громада и каменистая осыпь отражались в воде, добавляя бронзовый оттенок к ее металлическому блеску.