Х-ассенизаторы: Ответный плевок

Лютый Алексей

– Кто бы сомневался, что у него вся родня зверье, – проворчал Пацук и, чтобы отвлечь внимание от своих слов, заорал, слегка толкнув Шныгина в спину. – Первый, пошел!

– Да пошел ты сам, – предложил Сергей, правда, из люка все равно выпрыгнул точнехонько на палубу и, перекатившись через голову, замер у трубы, держа под прицелом часть кормы и весь правый борт. – Слон, чисто!

– В натуре, чисто, Слон, – глядя, как Кедман опускается на белоснежную красавицу-яхту, недовольно проворчал в микрофон Пацук, которому так и не дали выговориться по поводу того, кто кому за газ должен.

– Отставить шуточки! – тут же раздался в наушниках голос Раимова. –

Предупреждаю первый и последний раз: если кто-нибудь позволит себе во время боевого задания засорять эфир хохмами, прикажу расстрелять с самолета. Я не шучу!

Бойцы задумались. Судя по голосу, майор действительно не шутил. Хотя понять, что именно происходит в голове другого человека, наверное, даже Гобе не дано. Тем более если этот человек татарин. Славяне вон триста лет с ними общались, да так друг друга до взятия Казани и не поняли. А уж про всяких там евроамериканцев, которые татарина от якута отличить не могут, и говорить нечего! Поэтому проверять слова майора бойцы не решились и хохмить прекратили.

Кедман, которому Устав ВМС США думать не позволял, пока Пацук со Шныгиным размышляли, переместился вдоль трубы и взял под прицел левый борт и нос судна. Только после этого есаул со снайпером покинули самолет, и тот, поднявшись на десяток метров, завис над яхтой.

Единственный спуск на нижний ярус находился на корме, и спецназовцы стали аккуратно перемещаться к нему. Пацук взял под контроль сектор старшины, снайпер навел автомат на трап, а сам Шныгин метнулся к спуску и, прижавшись к перилам, обвел стволом автомата весь пятачок на корме второй палубы, где располагался бассейн. Знаком показав сослуживцам, что они могут спускаться, старшина вдруг понял, что вокруг пахнет чем-то подозрительно знакомым. Несколько секунд Сергей пытался сообразить, откуда ему известно, чем может пахнуть яхта посреди моря, а затем понял – водкой! Что и подтвердил Пацук, первым спустившийся к бассейну.

– Мама моя, ридна Украина! – полным отчаяния голосом прошептал он. – Да в этом лягушатнике не вода, а водка! Шеф, вы нам “фронтовые” забыли выдать. Так, может, я глотну чуть-чуть? А то воно ж, может, и помру сегодня, так и не приложившись!..

– Я тебе глотну, Барсук, – проворковал Раимов. – Так наглотаешься, как ни одному бобру и не снилось!

Вопрос был снят, но бассейн, полный водки, отвлекал внимание “икс-ассенизаторов”, не давая возможности нормально работать. Тем более что и запашок над палубой стоял одуряющий. Шныгин с Пацуком его еще кое-как выдерживали, а вот непривычные к такому количеству алкоголя натовцы начали потихоньку дуреть. Кедман принялся со свистком баловаться, то засовывая его в рот, то вынимая обратно, словно фигурный леденец на палочке, а Зибцих стал насвистывать “Ах, мой милый Августин”. Раимов понял, что группу нужно срочно уводить от бассейна, и уже собрался отдать приказ, но тут дверь во внутренние помещения второй палубы открылась.

Бойцов с открытых мест словно ветром сдуло. Кедман прилип к спасательной шлюпке, стараясь слиться с ней в одно целое, Зибцих нырнул за кучу шезлонгов, сваленных почти у края кормы, есаул перекатился за пластиковый стол, а Шныгин, собиравшийся вломиться внутрь, прилип к стене, прямо за дверью. Он первым и увидел, что на палубу, шатаясь, выбрался широкоплечий и рослый мужчина, почему-то полностью зеленого цвета. Еле передвигая ноги, мужик добрался до бассейна и начал из него пить. Причем погрузив голову в водку целиком.

– Вот варвар! – пробормотал старшина и, одним прыжком оказавшись около

алкоголика, выдернул его из бассейна и перевернул на спину. Пацук тут же возник рядом, а Кедман с Зибцихом взяли под прицел открытую дверь второй палубы.

– Мать моя барсучиха, – оторопел есаул, глядя на физиономию пойманного мужика. – Что вам тут, Рио-де-Жанейро, что ли?!

Возмущаться Микола действительно имел полное право, поскольку вместо морды у позеленевшего мужика была какая-то жутковатая маска с оскаленными клыками, выпученными глазами и плоскими маленькими ушными раковинами, плотно прижатыми к голове. Есаул попытался содрать маску с несчастного, но к своему вящему удивлению обнаружил, что это не предмет карнавального костюма, а самое что ни на есть настоящее лицо.

Вывалившийся из кают на палубу мужик оказался пришельцем. Причем нового, еще не известного науке вида! Старшина тут же, не раздумывая, тихонечко приложился к черепу инопланетянина прикладом автомата, а шустрый Пацук упаковал оного в две пары наручников – правую руку за спиной пристегнул к левой ноге, и наоборот. Зибцих, умудрившийся и видеть все, что происходило у бассейна, и держать под прицелом вход внутрь второй палубы, дал знак, что все чисто. Кедман тут же рванулся вперед и, прижавшись к стене, позволил войти остальным, контролируя всю протяженность широкого коридора.

– Шеф, а сельдерей, в натуре, зеленый, – доложил Шныгин, будто майор не видел происшедшего сам. – Один пучок запакован, ищем еще. Мясо пока не обнаружено.

– Какое мясо? – оторопел Раимов.

– А как еще заложников с этой Оплей называть? – пояснил старшина, и майору оставалось только горестно вздохнуть – сам спровоцировал подчиненного на нарушение кодового режима.

Вторую палубу спецназовцы зачистили очень быстро. Впрочем, ее и зачищать было нечего, поскольку почти никого – ни инопланетян, ни местных аборигенов – на ней не обнаружилось. Исключение составила только странная парочка, запертая в подсобке. Шныгин так и оторопел, как их увидел. Он, видите ли, надрывается, жизнью рискует, людей спасая, а эти двое целуются взасос. Причем ладно бы разнополые были, а то один – негр в белоснежном кителе, а второй – лохматый мужик с фотоаппаратом под мышкой.

– Уйди, пра-ативный. Ты нам мешаешь, – увидев в дверях старшину, протяжно заявил лохматый.

– Шеф, а можно я тут немножко пообщаюсь, – зачем-то посмотрев вверх, поинтересовался Шныгин. – Мяса на обед отобью. Без тяжких телесных повреждений, естественно, как вы и приказывали.

– Да оставь ты их в покое, – вместо майора ответил Зибцих. – Секс-меньшинства тоже имеют право на существование.

– Чего?! – оторопел старшина. – Ты что, фашист, совсем с ума сошел? Вы же голубых так же, как евреев, уничтожали в войну.

– Я не фашист! Я немец. И не смей меня больше фашистом называть! – рявкнул Ганс. – Понял, ты, сталинист хренов?!

– Гляди-ка, немец еще и ругаться умеет! – наигранно изумился Пацук. – Вот ведь воно ж как бывает…

– Отставить разговорчики! – прервал дебаты Раимов. – Продолжить сбор сельдерея.

Бойцам ничего другого, кроме как подчиниться, не оставалось. Зибцих пару секунд сердито глядел на старшину, а потом махнул рукой – обида обидой, а во время боевой операции на коллегу злиться некогда. Оставив Пацука контролировать спуск на первую палубу, а снайперу поручив держать под прицелом дверь, ведущую к бассейну, Шныгин с Кедманом закончили очистку кают. Впрочем, как упоминалось выше, никого не обнаружили. А вот внизу все и началось!